Но им-то нужно только до дома доехать, а не гнать к перекупщикам!
— Стойте здесь, — командует Киря. — Айн момент!
— Поедем в таксо, — хихикает друг; он что-то читал и помнит фразы из классики.
Девчонки молчат. Может, и не одобряют чего-то, однако остановить не пытаются. Холодно, вьюга. Темно. Алкоголь в крови.
Друг снова хихикает. Беспричинно. Кире бы сообразить, что друган уже очканул, что подельник из него никакой, но он занят. Думает, как тачку сподручнее взять. Инструментов-то никаких, только ножик в кармане, да отмычка одна, она из кармана в дырку упала и болтается за подкладкой; уже больше года болтается, даже на суд в этой куртке ходил и забыл её вытащить…
Сигнализации нет. По крайней мере, ничего не мигает. Вряд ли на этой старой машине стоит что-то хитрое. Вблизи видно, что денег у хозяина не густо: там и сям ржавчина, вмятины, «лобовик» треснул…
Открыл.
Стоит, ждёт, по сторонам смотрит.
Тихо.
А сердце стучит как в тот раз, когда менты повязали. Под заказ тачку брал, новую, с самого утра чувствовал, что может вляпаться. И вляпался!
Садится за руль, наклоняется, чтобы разобраться в проводке. Темно, но ему свет не нужен, на ощупь все делает. Был бы трезвый — успел. Не, тогда бы вообще не полез. Но если бы полез, то успел, однозначно!
Откуда он взялся?
То есть понятно, откуда — из парадняка выскочил.
Но совершенно бесшумно!
Надо было хоть дверь запереть, а Кирилл, дурья башка, так и ковыряется с открытой. Даже ногу левую за порог свесил.
По ней и ударили. Дверью.
Больно-то как!
Звезды из глаз летят, а мужик дальше молотит.
Киря рукой прикрывается, да не прикрыться ему. Он локоть налево — кулак справа летит. Он в другую сторону — а удар опять неожиданный.
О том, чтобы сопротивляться, и речи нет. Живым бы уйти!
С этой мыслью и теряет сознание…
Друган задаёт стрекоча, только пятки сверкают. Спустя месяц Кирилл с братом его отмудохают и поставят на серьёзные бабки, но пока он счастлив, что сумел унести ноги и не считает своё бегство постыдным.
Брошенные им бабы не долго теряются. Рыжая дёргает тёмненькую за рукав, тащит за угол дома. Как на заказ, сразу подворачивается машина. Частник долго торгуется, прежде чем открыть для них заднюю дверь. На сиденьи они жмутся друг к дружке, но теперь уже не от холода…
Только проехали дом, как со двора выруливает «БМВ». Устремляется следом. Четыре жёлтые фары бьют по глазам. Девушки щурятся. Рыженькая просит водилу ехать быстрей, он чуть прибавляет. Она стискивает кулачки, понимая: древнему «москвичонку» «бомбу» не сделать,
Ясно, как божий день, что это — погоня.
«БМВ» сокращает дистанцию медленно. Виден водитель. Кроме него, в салоне никого нет. Иногда фонари бросают свет на его лысый череп. Лицо сосредоточенно.
Скорость под шестьдесят. «Москвич» едва держится на скользкой дороге, мотор надрывается. «Бомба» все ближе. Сдвигается во второй ряд, прибавляет.
Рыжая охает. Она живо представляет, как «БМВ» сталкивает их на обочину. Скрежет металла, яркая вспышка взрыва. Огненный «гриб» над местом трагедии.
«БМВ» проносится мимо.
Лысый водила не смотрит в их сторону.
У девчонок истерика. Рыжая начинает икать, слезы текут у обеих…
На повороте «москвич» уходит направо, огибая жилой массив. «БМВ» ещё долго виден, свет мощных фар мелькает среди деревьев.
Зачем его понесло в лес?
Любительницам лёгкого «съёма» узнать это не суждено…
* * *
…Кирилл приходит в себя.
Он лежит на снегу. Руки связаны. Больно. Лицо залито кровью. Открывать глаза страшно.
Слышится голос:
— Тебя пытать, или сам все расскажешь?
Страшный голос. Никогда бы его не слышать!
Киря разлепляет глаза.
Мужчина стоит у сосны. Руки в карманах, воротник поднят. Без головного убора. Когда говорит, изо рта идёт пар. «БМВ» у него за спиной. Фары погашены, но и от луны света достаточно. Крышка багажника поднята.
Вокруг лес. Справа погуще, налево — редеет, переходя в обширный пустырь. За пустырём видны дома. Один, второй… Много! Выше — и ниже, «точечные» и длинные. Горят окна, лают собаки, перемигиваются светофоры. Там тепло. И не страшно. Там сейчас жрут, смотрят телевизор, пьют водку и трахаются.
А он лежит на снегу…
Кирилл рассказывает все без утайки.
Человек подходит ближе. Лысый череп, пар изо рта. Руки в карманах. Он их не вынул ни разу. Даже не пошевелил. Как будто их вообще нет.
Страшно до ужаса.
Кирилл вжимается в землю. Штаны сзади промокли насквозь, но он этого не чувствует.
В голове только одна мысль.
Человек наклоняется ниже. Смотрит в глаза.
Какие глубины — или низины — он там увидел? Кириллу не суждено этого узнать никогда.
— Будешь работать со мной, — говорит Громов. — Я из тебя сделаю человека.
Кирилл кивает. Мелко и быстро.
— Для начала ты бросишь пить. Навсегда…
* * *
Рассказ Кулебякина занял минуты три. О попытке угона не прозвучало ни слова. Кирилл озвучил версию знакомства, которую для него сочинил Громов: дескать, бывший «афганец» из жалости взял под крыло оступившегося парня.
Катышев фыркнул:
— Да на хрена ты ему сдался? Опять гонишь лажу!
— Петросыч часто повторял, что я похож на солдат, с которыми ему пришлось воевать.
— Ну-ну… — Катышев покачал головой. — Ладно, Сусанин, куда дальше рулить?
— Почти что приехали. Видите тот высокий дом?
— Ну.
— Слева заезд. Только осторожней, там яма. Семнадцатый этаж.
* * *
В бассейне почти не осталось воды.
Странно, что Лариса не слышала, как она вытекала.
Крови было мало, и выглядела она неправдоподобно. Словно кто-то просыпал рядом с трупом чуть-чуть марганцовки.
Труп лежал лицом вниз. Лежал или плавал — Лариса не могла разобрать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108