- Зря, не зря, - склонив голову набок, пробормотал старик, -
однако же сторожка не повредит... Откель бредешь, чего ищешь, мил
человек?
- Олегом меня мать нарекла. Из Новгорода я, Радша, - потер тряпицу
на запястье ведун. Примотанный к коже серебряный крест стремительно
нагревался, показывая скрытую в старике немалую магическую силу.
Похоже, мужики позвали взглянуть на странного гостя местного волхва. -
Мир захотел посмотреть, себя показать. Вот и скитаюсь по свету. Где
помочь кому надобно, помогаю. Где мне тяжело приходится - серебром за
добро плачу.
- Не боишься серебро-то в руки брать? - крякнул волхв.
- Да вы что, за нежить болотную меня принимаете? - не выдержал
Олег, дотянулся до косухи, дернул из кармана серебряный кистень,
вытянул руку, сжимая его в кулаке: - А это тебе как?
- Сам вижу, не нежить, - спокойно ответил Радша и провел ладонью
над туеском. Из множества щелей повалил сизый дым. Старик вытянул
посох, окуривая гостя со всех сторон.
- Что у тебя там за отрава... - закашлялся Олег.
- Токмо полынь, да можжевельник, да слово Велесово, - покачал
головой старик. - Не терпят их духи подлые да твари, Чернобогом
придуманные. Вижу, заловил ты, мил человек, марьянок водяных, что в
грудь забираются да душат смертного кого до муки, а кого и до
смерти... Али еще какая ломота к тебе прицепилася.
Волхв отступил, дунул на туесок, и дымление тут же остановилось.
- Нельзя тебе, гость наш, с людьми ныне в одном доме жить.
Марьянки, твари подлые, с человека на человека быстро бегают. Севар,
твой двор?
- Мой, Радша, - выступил вперед один из мужиков. Как раз тот, что
входил за Премыслом, в рубахе с мокрыми рукавами и короткой
всклокоченной бородой.
- Баню свою истопи, в нее гостя покамест поселишь. Пока марьянок
не изведем, со двора не выпускай. Завтра приду, посмотрю, каков будет.
- Так ведь вечер скоро, волхв!
- Сам вижу. Свечу жировую принесу отговоренную. Не сунется нынче
нежить в баню, не боись.
- И-эх, - крякнул мужик и двинулся к дому. Хозяйка побежала
следом, что-то тихо приговаривая.
Прочие деревенские наоборот, подступили ближе, с видимым
изумлением рассматривая подвешенный на стальной тросик
двухсотграммовый серебряный груз с множеством острых граней.
- Никак, всю казну свою в кистень перелил? - поинтересовался
Премысл.
- Жизнь дороже... - отвернув голову, опять закашлялся ведун. -
Коли нечисть на пути встретится, так саблей от нее особо не
отмахнешься. А вот кистень из священного металла в самый раз
приходится. Зачастую лишь покажешь - болотник али водяной враз в омут
свой прячутся.
- И часто встречался? - поинтересовались из толпы.
- Приходилось, - кивнул Середин и, пользуясь случаем, перешел к
рекламе: - Я ведь, большей частью, тем на жизнь и промышляю. Где рохлю
из дома сведу, где волкодлака в лесу поймаю, где мавку или криксу
изведу. Глядишь, селяне и на стол накроют, и в дорогу припасов
соберут, а где и серебра отсыплют, коли тварь опасной окажется.
- То-то тебя самого марьянки оседлали, - презрительно хмыкнул
кто-то из мужиков и стал пробираться к воротам. - А ведь туда же,
ведуном прикидывается. И ведь имя какое выбрал - Олегом назвался!
Видать, под Олега-ведуна прикидывается. Кистенем серебряным хвалится.
Тьфу!
Еще несколько человек двинулись за ним.
- Знатно, знатно, - покачал головой Сбыслав. - И в лоб дать
сподручно, и казна на черный день всегда под рукой. Ну, ты это, ломоту
свою гони. А коли назад в Сураву сберешься, меня кликни. Кузница моя у
Мокрого угла, всякий покажет.
- Ты прости, что за человека зараз не признали, - запахнув зипун,
чуть поклонился Премысл. - Сам видишь, половодье кругом. Зело чудно,
коли по воде путник на телегах является.
- Так в том и дело! - попытался оправдаться ведун. - Почти сутки
ноги в холодной воде, вот и простыл...
Он опять закашлялся.
- Ты не боись, волхв у нас мудрый. И от нежити оборонит, и с
ломотой любой справится. - Бородач тоже направился к воротам, увлекая
за собой прочих деревенских.
Поняв, что для здешних обитателей он опозорен окончательно и
бесповоротно, и никаких заказов и просьб к нему не будет, Олег пожал
плечами:
- Вот и думай. То ли гордиться, что имя мое в каждой захудалой
деревушке известно, то ли обижаться, что признавать ведуном не
хотят... - Он отвернулся к телеге и туго затянул узел сумки. Если
хозяева баню обещают, то там и отогреется, можно и без меховых штанов
немного потерпеть.
- Ушли наконец... - На дворе опять показался хозяин в покрытой
черными пятнами рубахе, опоясанной широким, в полторы ладони, ремнем,
с разлохмаченными, как и борода, каштановыми кудрями. Он закрыл
ворота, повернулся к гостю: - Тебя, сказывал, Олегом кличут?
- Есть такое дело, - кивнул Середин.
- Баба моя молвила, ты серебро новгородское за постой сулил?
- Чешую* [*Чешуя - мелкая серебряная новгородская монета размером
с ноготь мизинца] обещал, - на всякий случай уточнил ведун.
- Мы так помыслили... - Хозяин пожевал губами. - По монете за день
с тебя попросим.
- За три, - покачал головой Олег. - С едой, дровами, баней и
постелью.
Монета в день - это было слишком много. На торгу осенью за три
монеты возок огурцов купить можно. А по весне - по бочке квашеной
капусты за деньгу.
- Кони еще у тебя. И ломоту изгонять волхв придет. А ну, в доме
останется?
- Ладно, - смирился Середин. - По монете в два дня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15