Призраку было некуда деться. Сейчас я прижму его к стене.
Фантом добежал до автомата по продаже открыток, споткнулся, стукнулся лицом о небольшую полочку, куда следовало класть подбородок для съемки на открытку, раздалось тихое шуршание, из автомата сбоку выехал небольшой прямоугольник. Привидение замахало руками, ухватилось за стенд с открытками, последние попадали на пол, словно осенние листья, застигнутые непогодой.
Я уже собиралась, изловчившись, схватить край серо-белой хламиды, укутывающей фигуру с головой, но именно в этот момент мои ноги, попав на глянцевые открыточки, поскользнулись и разъехались в разные стороны. Желая удержаться, я уцепилась за первое, что попалось под руку. К сожалению, это оказалась витрина, внутри которой хранились надежно запертые дорогущие авторучки. Пальцы с душераздирающим скрипом скользнули по стеклу, я рухнула на пол. Указка, выпав из моих рук, откатилась в сторону.
Призрак издал нервный звук, похожий на истерическое хихиканье, оперся на глобус, потом прислонился к стене и… втянулся в нее. Лежа на паркете, усеянном открытками, я, открыв рот, наблюдала за происходящим. Сначала привидение всунуло в стену голову, потом плечо, руку, ногу, затем без видимого усилия втащило все остальное и исчезло.
В полном обалдении я ущипнула себя за руку. Святые угодники! Это и впрямь нематериальная субстанция. А я ведь заподозрила, что под покрывалом человек. Но ни одно существо из плоти и крови не способно пролезть сквозь кирпичную преграду.
– Мусик, – заорала Маня, – что стряслось?!
Затем послышался топот, это дочь неслась по ступенькам вниз.
– Мусечка! Ты ушиблась?
– Нет, – ответила я, сгребая ноги в кучу.
– Ты упала?
– Ерунда, детка, просто легла отдохнуть!
– Мать, – неожиданно обратилась ко мне Маруся таким тоном, каким обычно разговаривает Аркадий, – немедленно рассказывай, чем ты тут занималась. Категорически требую!
– Ловила привидение!
Маня захохотала. Ну вот, всегда так. Сначала настаивают на откровенности, а когда я по наивности говорю чистую правду, начинают веселиться. Если бы соврала, сказав, будто пошла попить воды и упала по дороге, обрушив открытки, Мару-ся, причитая от жалости, стала бы поднимать матушку. А так смеется во весь голос.
– Ничего веселого в данной ситуации не вижу, – обозлилась я. – Привидение только что носилось по залу.
– Куда же оно делось?
– Ушло в стену!
Новый раскат хохота сотряс торговый зал.
– Муся, – радовалась дочь, – признавайся, опять читала перед сном какой-нибудь “Оракул”.
Я стала молча подбирать разбросанные открытки. Большинство было мятыми, испорченными, вряд ли найдется покупатель, желающий их приобрести. Кое-как расставив все по местам, мы с Маруськой решили было пойти наверх.
– Это что? – спросила дочь, указывая пальцем на какой-то предмет, сереющий под прилавком. Я нагнулась и вытащила кроссовку, зашнурованную, даже завязанную кокетливым бантиком.
– Твоя? – поинтересовалась я у Мани.
– Нет, конечно, – ответила девочка, – смотри, какой размер! Сорок четвертый небось! Наверное, кто-то из продавщиц оставляет тут сменную обувь!
Я с сомнением посмотрела на спортивный башмак. Девушки, приходя в магазин, надевают туфли, но сапожки они прячут в ящиках под шкафчиками. Никому не придет в голову переодеваться в торговом зале. Значит, кроссовку потерял кто-то другой, причем мужчина, потому что Маня оказалась права, на подметке четко выделялась цифра “сорок четыре”. Совершенно неженский размер. А лиц мужского пола в “Офене” нет, вернее, они не работают постоянно. Электрик, сантехник и шоферы, которые привозят книги, просто заглядывают сюда.
– Может, кто из покупателей потерял? – предположила подошедшая Леля. Маня вновь бодро захихикала:
– Ну ты придумала! На улице-то январь, кто же ходит в кедах? И потом, что он босиком по снегу убежал?
– Может, это кроссовки Миши, нуте, что плавали в бассейне?
– Нет, – хором ответили девочки, – их Аллочка выкинула, подметки отвалились. Потом, они были черные, а эти серые, даже ближе к белым.
Я молча пошла наверх, держа в руке чужую обувку. Оставалось только одно: расспросить завтра всех продавщиц и, если никто не признает башмак своим, придется поверить, что он принадлежит привидению.
С утра на улице разыгралась жуткая непогода. Дождь со снегом хлестал потоками с серого неба, укутанного свинцовыми тучами, было холодно, мокро, гадко, и я с трудом разомкнула глаза.
– Эй, гулять! – кричала Маня, стоя в торговом зале. – Живей давайте, а то в школу опоздаем. Лелька, натягивай на Банди намордник. Хучик, Хучик, Хуч… Хуч!!!
Потом дверь в мой кабинет приоткрылась.
– Мам, Хучик у тебя?
Я окинула взглядом комнату:
– Нет.
– А где?
– Не знаю.
– Он не тут спал?
Вспомнив, как удобно было сегодня на узком диване, я ответила:
– Похоже, что нет.
– Где же он дрых?
– Я думала – с вами.
– Но его нигде нет!
Я села на диване и зевнула.
– Не волнуйся, ты же знаешь, как он любит сырую погоду, вот услышал, что всех сейчас поволокут на улицу, и спрятался.
И это святая правда. Мопсы – теплолюбивые собачки, обожающие проводить время в груде одеял и горе подушек. Весну, осень и зиму Хучик ненавидит. Его коротенькие кривые лапки совершенно не приспособлены к ходьбе по снегу и лужам. Нет, Хучик любит воду, но только, если ее предварительно подогрели до тридцати семи градусов и налили в ванну. Вот там он будет ощущать себя комфортно, станет радостно плавать от одного конца джакузи до другого, а в минуту особо хорошего настроения даже разрешит вымыть себе голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90