— Я знаю , как уничтожать драконов. Калак, Раджаат, Борс, ты — вы все на одно лицо. Вы уничтожаете наш мир. Атхас не будет в безопасности, пока жив хотя бы один дракон.
Клубок спутанных эмоций Хаману внезапно развязался. Гнев, который мог убивать мыслью, исчез, как холодный ветерок в полдень. Тоска и печаль, возникшие в тот момент, когда он остался один — совсем один — ушли. Он совсем забыл, по большей части, ради чего пришел, и о том, что обещанная Раджаатом смерть нависла над его городом. Остались железная воля, жестокость и эта девица-полуэльф, которая полностью заслужила его гнев.
Она была дура, и он собирался насладиться моментом, доказывая ей это.
— Ты слишком мало знаешь, Садира из Тира, если не видишь разницы между Калаком и Борсом, Борсом и Раджаатом, Раджаатом и мной.
— Нет никакой разницы. Вы все одинаковые. Зло. Выпивающие жизнь осквернители, — убежденно сказала она. — Я знаю, что ты черпаешь свою магию из Черной Линзы. Я знаю, что ты поработишь весь Атхас, если тебя не остановить. Я знаю все твои хитрости, всю твою ложь, ты уже говорил мне их в тот день в Ур Драксе, когда Ркард взял верх над Раджаатом. Ты, и другие детишки, вы восстали против вашего отца, но единственной причиной для этого была зависть. Вы хотели забрать его силу себе. Что еще я должна знать?
— Ты должна знать, что каждый дракон нечто совсем другое, и что Раджаат создал драконов тогда, когда создавал магию, и что это было задолго до того, как он создал Доблестных Воинов и развязал Очистительные Войны. Ты должна знать, что если волшебник живет достаточно долго, чтобы овладеть секретами Невидимого нижнего мира, этот бессмертный волшебник может превратить себя в дракона — но не в такого, каким был Борс. Борс не был волшебником, ставшим драконом; он был Доблестным Воином. Раджаат лепил своих Воинов из человеческой глины в своей белой башне. Он купал их в бассейне с темной водой и ставил в Хрустальный Шпиль под Черную Линзу. Дракон является частью природы Доблестного Воина — большей частью, неизбежной частью — но только частью, хотя и самой могущественной частью.
— Что-нибудь еще? — спросила Садира, притворяясь незаинтересованной.
Она притворялась назаинтересованной, так как у ней была своя черная кожа-броня и своя теневая магия, потому что она тоже погружалась в бассейн с темной водой и она тоже стояла внутри Хрустального Шпиля. Ее мысли выдавали глубокую тревогу, она не понимала силу, которую так свободно использовала. Черная Линза не была в своем настоящем месте, когда народ тени преобразовывал ее. И Раджаата не было там, к счастью, но теневой народ Башни стоял на стороне Раджаата, и они действовали по его приказам. Так что у Садиры был повод для беспокойства.
Хаману еще подогрел ее беспокойство.
— Борс был Доблестным Воином. Я — последний Доблестный Воин Раджаата, созданный для завершения Очистительных Войн. Калак не был Доблестным Воином, — начал Хаману.
— Скажи это его темпларам.
— Сач Арала и Виан Бодах, Доблестные Воины Раджаата, были защитниками и миньонами Калака — а также дураками и предателями. Они давали темпларам Тира магию. Они могли сделать это для кого угодно — особенно после того, как Тихиан нашел Черную Линзу.
— Тихиан, — вздохнула Садира. В Тире все разговоры рано или поздно возвращались к Тихиану.
— Тихиан хотел всего: заклинаний Раджаата, бассейн, башню, Черную Линзу. Он не думал о драконах. Он думал, что хочет стать королем-волшебником, но на самом деле хотел стать Доблестным Воином.
— Мог бы он-, — волшебница не выдержала и уступила своему любопытству. — Мог бы Раджаат сделать из Тихиана кого-нибудь, вроде тебя или Борса? Раджаат охотился на королей-волшебников и убивал их, так что я не думаю, что он захотел бы сделать еще одного Доблестного Воина.
Силки были расставлены, жертва почуяла приманку, остались только меленький толчок и подножка. — Раджаат уже сотворил нечто новое: кое-кого получше, чем бессмертный Доблестный Воин, который так легко ускользает из-под контроля. Правда, это сделал не он сам, его миньоны выполнили за него всю работу в башне — с его разрешения, разумеется. Иначе они не вообще не смогли бы наделить ее магией. Она не может призывать Черную Линзу, не может передавать ее силу своим друзьям, потому что Ченой Линзы не было в Башне, когда ее делали. И, будучи смертной, она не сможет прожить настолько долго, чтобы стать драконом. Но она все еще служит его целям; она уже-
Садира закипела от гнева на своем стуле. Ее кожа была темной, как всегда, когда кровавое солнце еще было над горизонтом, и магия бурлила в ее крови, магия, которую она собиралась обрушить на него. Но последний Доблестный Воин Раджаата — и настоящий — уже спустил пружину своей ловушки. Ракрыв рот пошире Хаману сильно вдохнул. Все тонкое покрывало теневой магии слетело с ее кожи и подхваченное легких вихрем полетело к нему, а Садира с широко раскрытыми от ужаса глазами ничего не смогла сделать, чтобы остановить его.
— Вот, — сказал Хаману бледной и трясущейся волшебнице, — несколько фактов о тебе самой, которые ты, конечно, не знала.
Он сбросил с себя то, что еще оставалось от бродячего торговца, и стал своей любимой иллюзией: могучий человек со смуглой кожей и черной гривой волос. Его глазах стали цвета серы. А украденное покрывало ее магии плавало, извиваясь, вокруг его рук.
Тогда она попыталась использовать обычное заклинание. Хаману поднял палец, и отрезал ее от всех видов волшебствя. Дракон может сотворить заклинание, пользуясь жизненной силой, запасенной заранее; смертная волшебница не может запасать силу, чтобы использовать ее потом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115