Не собирать же из двух дизелей один, никаких сил не хватит,— Тем не менее именно так мы и поступим.— Размонтировать крышку цилиндров? — недоверчиво спросил Филатов. — Ну, скажу я вам…— Ты что, серьезно, Николаич? — удивился Бармин.Семенов уловил взгляд Гаранина: в нем были гордость и восхищение.— Из двух дизелей будем собирать один, — повторил Семенов. — Это не шутка, Саша, это приказ. Логика Приказ — штука серьезная. — Бармин насупился. — Приказ нужно выполнять. И все-таки, Николаич, дай слово.— Говори.— Помнишь, как мы начинали здесь первую зимовку?— Еще бы, Саша.— Нас пришло сюда вместе с походниками двадцать пять человек. Жили мы в натопленных балках, на работу выходили сменами, по часу. По часу, Николаич! И то далеко не все выдерживали, коекого приходилось освобождать. Ничего не преувеличиваю, Андрей Иваныч?— Ничего, Саша. Ты даже рисуешь, пожалуй, слишком розовую картину.— На собрании положено сидеть в тепле, — заметил Филатов. — До печенок пробирает. Запустить АПЛ, что ли?Мощное пламя авиационной подогревальной лампы быстро согрело воздух в небольшом помещении дизельной электростанции. На потолках и на стенах растаял иней, запотели окна. Но дышать стало заметно труднее: и бензин не сгорал полностью, и слишком много кислорода съедало пламя. Пришлось настежь распахнуть дверь.— Баш на баш. — Дугин махнул рукой. — Антарктиду не натопишь.— Говори, Саша, — напомнил Семенов,— Начало первой зимовки не в счет, — продолжал Бармин. — Мы создавали станцию на голом месте, и другого выхода у нас не было. А потом, Николаич, по нашему с тобой предложению было решено так: каждая новая смена, прибыв на Восток, получала неделю на акклиматизацию. Лучше бы, конечно, дней десять, но это уже непозволительная роскошь. И первую неделю на Востоке никто ре имел права работать — напрягаться и делать резкие движения, поднимать тяжести. А кто нарушал — харкал кровью и выбывал из строя. Не лакирую действительность, Андрей Иваныч?— Нет, Саша. — Гаранин невесело усмехнулся. — Теперь ты художник-реалист.— Дальше. Нам нужно из двух дизелей собрать один: размонтировать крышки цилиндров и открутить две дюжины этих гаек, которые приросли намертво к болтам. Чепуха! Пустяк для пяти здоровых мужиков. Детская игра! Где угодно, но не на Востоке. Мы еще не приступили к работе, а у всех одышка, усиленное сердцебиение, кое у кого сильная головная боль. Это в спокойном состоянии! Веня — взгляните! — уже сейчас похож на утопленника. Брось курить, натяни подшлемник, лопух!Бармин перевел дух.— Прости, Николаич, во мне вдруг проснулся врач. Пойми, не успели мы акклиматизироваться, в этом все дело. Сорвемся!— Ты прав, не успели, — согласился Семенов. — И что же ты предлагаешь, Саша?— Прошу, требую как врач отмени свой приказ!— Что же ты все таки предлагаешь, Саша? — настойчиво повторил Семенов.— Не приступать к работе. Нагреть, скажем, медпункт, переждать до утра в спальных мешках. А утром, как прилетит Белов, возвратиться в Мирный, привезти оттуда всех людей, новые дизели и монтировать их общими силами. Не одной, а тремя пятерками!— Предложение дельное — Гаранин подошел к двери и прикрыл ее. — В нем есть лишь один недостаток.— Какой же?— Оно неосуществимо.— Почему?— В Мирном пурга.В наступившей тишине Бармин тихонько присвистнул.— Точно?— Я тебя когда нибудь обманывал, Саша? — мягко спросил Гаранин.— Простите, забыл о приемнике…— Белов летит в пургу, — сказал Семенов — Если боковой ветер, видимость позволят, то сядет в Мирном. Закроется Мирный — примут австралийцы на Моусоне.— А на Восток его завернуть нельзя? — подал голос Филатов— У нас есть уши, но нет голоса. Для передатчика нужна энергия.— Выходит, будем загибаться?— Лично я не собираюсь, Веня, и тебе не советую, — проговорил Гаранин.— Тогда другой вопрос, — упрямо рубил Филатов. — Ну, дизеля нам подложили свинью, это понятно. Как пишут в газетах, нелепая и досадная случайность, стихийное бедствие и прочее. А какого лешего мы отпустили самолет? Что он, подождать не мог, пока мы дизеля отогревали, развалился бы на полосе?— Нет, Веня, он бы не развалился — Семенов посмотрел на Филатова. — Он бы просто не смог взлететь из за переохлаждения двигателей. Разогреть то их нам было бы нечем. Так что летчики, к сожалению, ждать не могли. Только поэтому, Веня, ты и остался на Востоке.— Я? — Глаза Филатова потемнели — Почему один я?— Мне почему-то кажется, что все остальные не улетели бы в любом случае.— А ведь это уже вроде оскорбление, отец-командир. Выходит, я трус?— Выходит, так. Еще пуля не просвистела, а ты готов загибаться.— Я?— Ты.— Но ведь это же я так, ребята, — Филатов растерянно оглянулся, — в переносном смысле…— Посмотрим.— Знаешь, Николаич, я не улавливаю логики, — сказал Бармин. — Ну, Веня просто брякнул чушь, у него слово частенько опережает мысли. А я — трус?— Что ты, дружок.— Может, паникер?— И такого за тобой не припомню.— Но ведь я тоже считаю, — медленно и раздельно произнес Бармин, — что все мы должны были бы отсюда улететь!— Если бы да кабы…— отмахнулся Дугин. — Чего время на душеспасительные разговоры терять, приказано — давайте работать.— Из тебя бы трактор хороший вышел, — буркнул Филатов. — Послушный воле и руке человека.— А ты…— Помолчите! — остановил их Бармин — Где же логика, Николаич?— Хорошо, Саша, будем разбирагься. — Семенов зябко повел плечами, прошелся по дизельной. — Представь себе, что мы возвратились в Мирный. А там пурга, и сколько она продлится — один антарктический бог знает. Ну, допустим, неделю. Учти, это уже будет середина февраля! И вог пурга закончилась, стали мы перевозить на Восток дизеля — за три рейса один, и шестнадцать человек, да еще продукты для них, спальные чешки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40