Через полчаса я был на корабле, вместе с молодым судовым врачом-практикантом осмотрел офицера, подтвердил предполагаемый диагноз и немедленно сделал операцию. Действительно, промедление могло привести к беде: у больного был остро развившийся гнойный аппендицит. Отдохнув за чашкой кофе в каюте командира, я на вертолёте вернулся домой.Прошло три недели. Неожиданный звонок с чилийской станции: простите за беспокойство, но с корабля «Пилото Пардо» за доктором Гусаровым вылетел вертолёт. И снова аппендицит! Я предупредил по радио, чтобы больного, не теряя времени, готовили к операции, и отправился на судно. Мой первый пациент, уже совершенно здоровый, весело встретил меня на палубе и провёл в операционную, где уже лежал на столе заболевший матрос. Минут за тридцать сделал операцию, пообедал и вылетел обратно, буквально с «доставкой на дом» — вертолёт приземлился в десяти метрах от моего медпункта. Иду домой, а за мной следом второй пилот с каким-то ящиком. Это чилийские моряки преподнесли нашим полярникам «презент»: свежие помидоры и плоды авокадо — по виду груши, а по вкусу нечто среднее между сыром и маслом, очень напоминают «Виолу»… Вскоре Хорхе Вилья вручил мне благодарность чилийской антарктической группы и многочисленные вырезки из газет, где меня называли «Сенади Гусардви», «Геннади Гусардви» и сильно переоценивали, скажем прямо, рядовые операции, о которых шла речь. Приятно было другое: с тех пор наши отношения с чилийскими соседями стали ещё сердечнее, а это действительно мы очень ценим: зимовать нам вместе целый год… Новые знакомые на берегу пролива Дрейка Удивительный уголок природы — остров Ватерлоо! В хорошую погоду, когда стихают сильнейшие ветры и пурги, а солнце заливает живительным теплом каменные горы, тысячи птиц весело носятся над побережьем, сотни пингвинов и тюленей, котики и морские слоны нежатся на разогретых камнях, и тогда кажется, что этот остров лишь по прихоти географов попал в Антарктиду. Зоологу здесь раздолье, немного осталось в мире уголков, где, нисколько не боясь человека, бродит на просторе непуганая фауна.А фантастические скалы на берегу пролива Дрейка? А вечно избиваемые волнами остроконечные рифы, которыми можно любоваться без устали целыми часами? Особенно нам приглянулся один из них, удивительно похожий на повернувшего голову барашка. Он лежал в миле от берега, весь в белых кудряшках от пены прибоя, и, казалось, звал погладить себя, приласкать. Он был совсем не безобидным, этот барашек, недаром подходить здесь к берегу моряки и думать боятся… Во время одной из прогулок по острову Гусаров показал нам останки норвежского промыслового судна, давным-давно разбившегося об эти рифы. Геннадий рассказал, что, когда он забрёл сюда впервые, здесь валялись медные гвозди, обломки мачт, куски палубы, корабельной обшивки. Месяц назад Ватерлоо посетил американский ледокол, на борту которого был один норвежский учёный, Геннадий проводил его на место катастрофы, и взволнованный норвежец увёз обломки судна, чтобы на родине, в спокойной обстановке, изучить и, быть может, разгадать тайну морской трагедии.Видели мы во время наших прогулок и останки могучих китов, выброшенных на этот негостеприимный берег штормами.К сожалению, обстоятельства не позволили нам совершить поход на окраину острова и поклониться побережью, на которое сто пятьдесят лет назад высадились моряки Беллинсгаузена и Лазарева. Туда за месяц до нашего прихода добрались гляциолог Леонид Говоруха с товарищами и установили на берегу столб с памятной медалью, ими же изготовленной в механической мастерской.Но зато на морских слонов, тюленей и котиков насмотрелись досыта. Если говорить чистую правду, то котиков мы видели в единственном числе. Этот одинокий бродяга, кутаясь в свою дорогую, ускользнувшую от пушного аукциона шубу, сидел на рифе в трех метрах от берега и при нашем появлении издал ряд шипящих звуков, которые в переводе на русский язык означали: «Если вы с честными намерениями, то глазейте сколько душе угодно, но прошу не забывать: за мою шкуру установлен такой штраф, что никакой вашей зарплаты не хватит!» Но о штрафе мы знали и сами, и поэтому Арнаутов ограничился тем, что смело полез в воду, залез на риф и крупным планом сфотографировал котика. При попытке же ого погладить котик щёлкнул зубами и скрылся в море.По пингвинам мы ещё соскучиться не успели, по тюленям тоже, и львиную долю нашего внимания уделили морским слонам.Но в первый же день нам фатально не повезло: из многочисленных групп экскурсантов, которые разбрелись по острову, только два человека, несмотря на все старания, так и не увидели слонов: Арнаутов и я. Вернувшись несолоно хлебавши ночевать на «Обь», мы вынуждены были с тихим бешенством слушать десятки восторженных рассказов о слонах, причём особенно возмущало то, что они на каждом шагу попадались даже тем, кто вовсе их не искал. Более того, Димдимыч, оказывается, фотографировал группу слонов, когда мы проходили в ста метрах от него!— А разве вас тоже интересовали слоны? — честно округлив глаза, удивлялся Димдимыч. — Вот бы никогда не подумал… Ладно, не расстраивайтесь, я подарю вам по фотокарточке, а дома вы можете соврать, что сами сфотографировали.Следующим утром, глотая на ходу бутерброды, мы с первой же оказией отправились на остров, дав себе страшную клягву «без слонов не возвращаться». От причала до берегов пролива Дрейка было полчаса нормального хода, но мы преодолели это расстояние минут за десять, потому что один матрос похвастался, что только что вернулся оттуда и видел целый полк слонов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131