Изабелла подняла голову и взглянула ему в глаза:
— Я все понимаю.
— Я тебе напишу.
— Буду ждать.
— И я обязательно вернусь, Изабелла, верь мне. — Ричард нагнулся и поцеловал ее. В этом поцелуе содержался столь откровенный намек, что Изабелла без труда поняла его. Она поцеловала Ричарда в ответ со столь страстным желанием, что он, как она надеялась, все понял.
Глава 17
— А, Ричард!
Графиня сидела у стола в гостиной и писала письма. Казалось, она не слишком удивилась, когда увидела его. Джон Петтифорд, вероятно, встревожил бы ее куда больше.
— Так ты вернулся.
— Как видите. — Ричард шагнул в комнату, в которую входил не более чем пару раз в жизни. Эта комната всегда считалась личной территорией бабки, где посетителям сразу давали почувствовать, что их не ждали. Когда они с Артуром были детьми, каждый из них с опаской входил внутрь, и на этот раз Ричард тоже не видел в своем визите ничего забавного.
Комнату, выполненную в бледно-розовых, лавандовых и кремовых тонах, украшал французский ковер; ворс на ковре стерся, а цвета полиняли. Материм драпировок и обивки мебели расползался от старости и имел легкий запах плесени. Этот запах смешивался с отвратительно сладким ароматическим запахом, который Ричард всегда ассоциировал со старой графиней.
В целом комната не слишком изменилась с того времени, как Ричард мальчишкой переехал в Грейшотт. Она показалась ему неприятной тогда и такой и осталась.
Ричард вошел к графине без приглашения и сразу уселся в кресло, стоявшее около письменного стола. Когда он сел, от обивки поднялось облачко пыли и прокисшего запаха.
Скрестив ноги, Ричард устроился поудобнее.
— Зачем вы послали меня за «Сердцем Мэллори»? — поинтересовался он без всякого вступления. Ему просто не хватало терпения смягчать слова.
Графиня положила перо на подставку, закрыла горшочек с угольным порошком, чернильницу и расправила листы пергамента. Прошло несколько минут, прежде чем она повернулась к внуку. Лицо ее показалось Ричарду бледным и худым, и он снова задумался о ее здоровье.
— Теперь я и сама не понимаю, почему доверила это тебе, — наконец проскрипела она. — Надо бы мне сразу сообразить, что тебе нельзя доверять выполнение этого дела. К счастью, мне больше не нужна твоя помощь.
— Джон Петтифорд.
— Да.
— Почему же вы просто не послали его? Зачем вам понадобился я?
— Чтобы найти женщину с драгоценностью. Ты мог пройти туда, куда не мог пройти Джон. Когда вещь была найдена, стало ясно, что ты не собираешься выполнять поручение. Ты пал жертвой чар той молодой особы так же, как граф пал жертвой чар ее бабки. Я не верила, что тебе хватит духу взять у нее драгоценность.
— Так вы знали, что драгоценность у нее? Вы все это время знали, где она?
— Ну конечно, я знала, или, лучше сказать, подозревала. Граф никогда в этом не признавался, а я никогда не верила в его историю о том, что драгоценность украли.
— Тогда почему сейчас? Если вы знали, где она, то почему послали меня на поиски пятьдесят лет спустя?
— Я же тебе сказала. Леди Элзбури, увидев драгоценность на молодой женщине, сообщила об этом мне, и я сразу поняла, что это дочь или внучка Эммелины Тил. Сама Эммелина никогда не появлялась в обществе, и правильно сделала, если вспомнить тот скандал, который она учинила. Значит, речь могла идти только о ее младшей родственнице. Я знала, что ты ее найдешь, но не предполагала, что ты будешь одурманен этой женщиной и оставишь драгоценность ей.
Одурманен? Он и сам этого не ожидал. Но что же видел Петтифорд?
— Итак, вы послали Петтифорда, чтобы тот сорвал брошь прямо с ее платья. Вы знали, что он порезал ее, а еще что напугал до полусмерти.
Графиня пожала плечами:
— Полагаю, то, что ты сделал с лицом Джона, более чем компенсирует тот вред, который он причинил женщине.
Петтифорд был первым пунктом в плане Ричарда, когда тот вернулся в Грейшотт. То, что слуга осмелился обидеть Изабеллу, разозлило Ричарда даже больше, чем интриги бабки. Расквасив нос Петтифорду, он приказал негодяю укладывать вещи и убираться, не собираясь долее потерпеть этого ублюдка у себя на службе.
— Ничто не может оправдать действия этого мерзавца в отношении леди Уэймот. Надеюсь, к утру его здесь не будет.
— У тебя нет права увольнять моих слуг.
— У меня есть все права. Теперь поместье существует на мои деньги, и будь я проклят, если эти деньги будут использованы для выплаты жалованья Джону Петтифорду. Если я когда-нибудь опять увижу его в поместье, клянусь, что пристрелю его.
После этих слов графиня пришла в полное замешательство.
— Я завишу от Джона, он мне нужен!
— Вам будет назначен другой лакей. Вы можете выбрать любого слугу, кроме Петтифорда.
Графиня нахмурилась:
— Не думаю, что ты можешь приказывать мне, как солдату, Ричард. Ну да ладно. Я выберу себе нового лакея. Сожалею, что Джон был так груб с молодой женщиной, но он лишь делал то, что ему велели.
— Итак, теперь «Сердце Мэллори» у вас.
Старушка независимо задрала подбородок и надменно посмотрела на Ричарда с расстояния своего аристократического носа.
— Да, и ему следовало находиться у меня все эти пятьдесят лет. Оно мое по праву.
Конечно, она ошибалась. Если дед не решил в конце концов, что именно она — любовь всей его жизни, то у нее нет права на брошь.
— Каждая графиня до меня носила «Сердце Мэллори». Я — первая, к кому отнеслись столь невнимательно, но прежде чем умереть, граф все же увидит брошь приколотой к моей груди.
Господи, только не это! Подобное зрелище убьет деда, и она не может этого не знать. Ричарду придется его предостеречь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73