– – О, – сказала она тихим ровным голосом. – Вам нельзя быть здесь. Боюсь, что это очень глупо, мистер Джерард. Все это ужасно нежелательно.
Он закрыл глаза, его кулак крепко сжал камень.
– Позвольте мне лечь с вами, – прошептал он.
– Я не думаю… это невозможно… – произнесла она изумленно. – Со мной?
Он обнял ее, тыльной стороной ладони тронул ее щеку, мерцающий огонь едва светился между его пальцев.
– Здесь. Сейчас.
Она колебалась, как если бы совсем не поняла его.
– Рискну сказать, что сегодня вы утомлены, чтобы так поздно не спать…
Он поднял рукой ее подбородок.
– Я не утомлен.
– О, – она глянула ему в глаза, – о, вам настолько одиноко? Если бы это был не столь неподходящий час, я бы попросила, чтобы дали чай.
Одиноко. Боже. Такой горячий, напряженный и одинокий.
Он открыл руку, и призрачный свет на мгновение осветил, как он целовал ее шею. Хрупкость девушки была такой женственной, как у цветка, а скрытый жар ее тела, глубокий, возбуждающий, как невидимое горение, которое зажгло камень и вспыхивало в нем.
– О, не надо, – её голос срывался, руки слегка дрожали, когда она беспомощно отталкивала его за плечи. – Это непристойно.
Это было непристойно. Это было безумие. Но он ее не отпустил. Обхватил ее спину, прижимая к себе. Кружевной воротник ее коснулся его. Он опустил светящийся камень на пол, и ее волосы скользнули всей своей массой ему на руки. Волнение охватило его. Он мечтал об этом, когда впервые увидел ее при дневном свете, в ателье, когда он наклонился и поднял запечатанное письмо, адресованное ей, и понял, что оно означало.
Он делал усилие, продвигая ее назад к постели. Она покорилась, колеблясь, и эта покорность означала, что она даже не понимала, какая сила ее вела.
У края постели его опыт заканчивался, несмотря на его голод, на его мечты, на его чувства. Он глубоко, неровно Дышал. Прислонился лбом к ее плечу.
– Я не причиню вам боль, – прошептал он.
– Нет, – сказала она, – конечно, нет.
Ее доверчивость поразила его. Она не могла доверять ему, он лгал, он знал это, но не остановился. Он отказывался от шестнадцати лет синяков и пота, и всех намерений, медленно опускаясь на колени и притягивая к себе ее. Он прижался ртом к ее телу, ощутил нежную грудь. Фланель держала ее аромат и тепло.
– О… мистер Джерард, – ее слабый протест был едва слышен в ночном воздухе.
– Ты сказала, что ты этого хотела. – Он скользнул руками ниже и обнял ее за талию. Он мечтал об этом, мечтал тысячу лет.
В голосе ее прозвучало сомнение.
– Я думаю, потому что моя мать была француженкой…
Ее рука легла ему на волосы. Он повернул голову и поцеловал ее ладонь. Она не отстранилась, и он поцеловал ее руку.
Сэмюэль ощутил ее спокойствие. Она нежно гладила прядь его волос.
Это отняло все силы, которыми он сдерживал себя. Он держал ее так, как будто она вот-вот исчезнет из его рук. Он желал, чтобы его прикосновения подчинили ее ему – его пальцы ласкали ее: изгибы под грудью, окружность бедер. Его охватил такой жар, что он боялся испугать ее, если он не сдержит своих порывов.
Сколько он помнил себя, он никогда так не касался женщины. В его жизни были быстрые и короткие объятия Кэй, или недолгие, спокойные приветствия леди Тэсс. Сладость объятия обрадовала его, он готов был глупо заплакать, чувствуя ее тепло своим лицом и своими руками.
Он хотел ей признаться, но у него не было слов. Он хотел сказать: тепло, нежность, мягкость, твои волосы, твои прекрасные распущенные волосы, твои руки, твои кисти… ты понимаешь? Я не причиню тебе боли. Я не хочу причинить тебе боль. Я умираю.
Ее рука покоилась на его шее. Он слышал ее дыхание и то, как поднимались и опускались ее груди возле его щеки.
– Я боюсь, мы переходим грань. – Ее рука слегка напряглась. Она приподняла прядь его волос, провела по ней пальцем и отпустила. – Но, дорогой сэр… я тоже чувствовала себя одиноко.
– Леда, – только ответил он хриплым шепотом. Медленно, очень медленно, чтобы не испугать ее, он поднялся.
Ленточка держала на шее ее пеньюар; он потянул за узел и отпустил. Его рука скользнула ниже, он ожидал найти пуговицы, как на мужской рубашке, но их не было. Его палец отстегнул легкие сатиновые петли, которые свободно соскочили с маленьких перламутровых пуговиц, спускающихся почти до талии.
Ее тело застыло, как только он это сделал.
– Не бойся меня, – сказал он с силой. Его мускулы были напряжены, его собственное тело стало чужим, как будто он двигался в тяжелых доспехах.
Леда пристально посмотрела на него. Сэмьюэл увидел, что она страшится, что – боже! – до этого момента она его на самом деле не понимала, не ожидала этого, не остановила его, а сейчас к ее губам подступают слова, чтобы отвергнуть его.
Он не мог этого допустить. Закрыл ей рот своими губами, безжалостным поцелуем остановил эти слова, прижал ее к себе, рукой лаская волосы. Он нарушил свое обещание, поцелуй причинил ей боль, должен был причинить, потому что ему самому было больно.
Его уверенная сила преодолела ее равновесие, и он опустил ее на постель во всю длину рядом с собой.
Волосы ее веером покрыли лицо. Она упиралась руками в его плечи. Он завис над нею, тяжело дыша: им владели инстинкт, память и желание. Его тело двигалось по ее телу, так близко, так близко от взрыва, ее ноги находились по всей длине с его ногами, их разделяла только тонкая ткань.
Мерцающий камень освещал едва заметные очертания комнаты. Леда лежала в тени с широко открытыми глазами, отстраняясь от него.
Ее силу он мог бы преодолеть мгновенно, и они оба это знали. Но она взглянула на него с отчаянием и достоинством.
– Я уверена, мистер Джерард… вы будете сожалеть, если поведете себя недостойно…
Он мог бы посмеяться над этим обращением к его чести в такой момент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122