– Наш святейший отец, папа Иннокентий, не сумев кротостью добиться вашего послушания, решился на строгие меры. Как добрый отец частенько бывает обязан…
– Как! – вскричал король громовым голосом. – И вы смеете мне говорить такое? Вывести этих людей, – приказал он своей страже, указывая на итальянцев. – И если они откажутся выйти в дверь, то вышвырните их в окно! Хотя нет… Они всего лишь презренные исполнители… Ладно, обращайтесь с ними вежливо, но уберите их с глаз долой. А теперь, архиепископ, ответьте мне: как могли вы согласиться с такой дерзостью, с тем оскорблением, которое нанес мне папа Римский?
– Что же я мог возразить, государь? – униженно оправдывался архиепископ.
– Что вы могли возразить? – задохнулся Филипп от возмущения. – А не правильнее ли спросить, что вы должны были делать? Ладно, отвечу, коль вам невдомек: защищать французское духовенство, поддерживать права короля, а не потакать капризам нашего честолюбивого прелата. Он чересчур возомнил о себе, полагая, что вся власть принадлежит ему одному. Не будет этого! Пусть распоряжается в собственной епархии – вот его дело. А вам я вот что скажу: я вовсе не призываю противодействовать ему во всем, но повинуйтесь ему и законных повелениях, а не в стремлении превысить свои права. Именно это вы могли и должны были сделать! И, клянусь Богом, вы горько раскаетесь, что поступили иначе!
– Но, государь, – начал было епископ, – папа Римский, наш святой отец…
– Отец? – гневно прервал его Филипп. – Разве отец отбирает права у своих детей? Скажите лучше, что он – жестокосердный отчим, желающий лишить детей моей второй жены их собственного наследства. А теперь выслушайте меня, французские прелаты, а особенно вы, архиепископ Реймский. Не вы ли на совете в главном синоде торжественно подтвердили мой развод с Ингельборгой?
– Справедливо, государь, – сказал архиепископ. – Я его подтвердил, но…
– Но! – передразнил король. – Никаких «но», государь мой! Я не намерен выслушивать теперь возражения. Я знаю одно: вы объявили развод! И у меня есть свидетельство, подписанное вами собственноручно – этого мне достаточно. А вы, епископ Парижский, и вы, епископ Сакссонский?.. А все остальные? Разве хоть на секунду вы усомнились тогда в законности этого акта? – продолжал он, переводя взгляд с одного на другого.
Все молчали, поскольку каждый из них способствовал разводу, свершившемуся несколькими годами раньше. Филипп продолжал:
– Итак, клянусь всемогущим Богом, в ваших же интересах отстоять вынесенное вами решение, и вы его отстоите! Если же вы ошиблись, то вам и сносить наказание, а не мне и не той, которую я люблю больше жизни. И коль найдется во Франции хотя бы один епископ, , не соглашавшийся с общим решением, то пусть он и соблюдает обряды отлучения, раз уж ему так хочется, но только и пределах собственной епархии. А вас я хочу предупредить: если хоть кто-то из вас, подписавших определение, епископ или аббат, вздумает последовать этому примеру, то я выброшу его из епархии, лишу земель и поместьев, звания и богатства, и выгоню навсегда из своего государства. Запомните это хорошенько и не забывайте никогда! Клянусь, я выполню данное слово, и это так же верно, как то, что я король! Бароны и рыцари! – объявил он, вставая. – Заседание совета закончено.
И вышел из зала, сопровождаемый Артуром и большей частью баронов.

ГЛАВА III

После отъезда из замка графа дю Монта де Кюсси предался грустным размышлениям. Бесчисленные вопросы, на которые он тщетно пытался ответить, роились в его мозгу. Когда он снова увидит Изидору? Но забудет ли она его? Будет ли верна ему всю жизнь? А если она и сохранит для него свое сердце – что тогда? Эти его раздумья были прерваны приходом пустынника. Де Кюсси чрезвычайно обрадовался неожиданному визиту человека, которого он не без основания считал своим спасителем, бросился навстречу и, подав руку, помог подняться по лестнице.
– Милости прошу, святой отец! – пригласил он. – По какому случаю вы посетили мое жилище. Мимоходом ли заглянули сюда, или собираетесь погостить у меня несколько дней?
– Я пришел удостовериться, живы ли вы, – отвечал старец, – и не пресекло ли какое-нибудь новое безрассудство нить вашей жизни.
– Нет, пока нет, – рассмеялся рыцарь. – И я чрезвычайно счастлив, что вижу вас у себя. Я тотчас же прикажу подать завтрак.
– Спасибо, – поблагодарил отшельник, – пусть мне принесут салат и чашу воды.
– Как, добрый пустынник! Даже после столь долгого и утомительного путешествия вы все же отказываетесь от более основательной пищи?..
– Пусть подадут мне то, что я просил. Никакой иной пищи я не признаю. Я не из числа тех, кто наслаждается, пожирая мясо невинных животных.
Рыцарь велел слугам выполнить просьбу старца, а сам завел разговор с ним о своей несчастной любви и попросил совета, как ему действовать дальше. В это время доложили о приезде королевского гонца. Де Кюсси согласился его принять. Вошел гонец и, вежливо поклонившись, передал рыцарю письмо короля.
Дождавшись, когда он уйдет, де Кюсси поспешно распечатал пакет и прочел следующие строки:


«Моему верноподданному, любезному сиру
Гюи де Кюсси.

Решившись помогать Артуру Плантагенету, Бретаньскому герцогу и моему родственнику, в справедливой и законной войне против Иоанна Анжуйского, называющего себя королем Английским, я обещал своему крестнику, что приложу все усилия, чтобы склонить вас на его сторону. Итак, я прошу вас, как только король может просить, собрать немедленно ваших вассалов, рыцарей, оруженосцев, солдат – словом, всех, кто может владеть оружием, – и прибыть с ними в Париж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68