– Безопаснее?
Она пожала плечами.
– Сама не знаю, почему у меня вырвалось это слово. То ли предчувствие, то ли что-то очень давнее – последнее более вероятно. Меня не посещают предчувствия – для них я недостаточно легкомысленна.
– Как поживают твои дети? – спросил он, решив перевести разговор на более безопасную тему.
– Может быть, хочешь взглянуть сам?
– А верно! Мои собственные дети меня удивили, можешь мне поверить. Не знаю, удастся ли мне сохранить вежливость при встрече с Марком Эмилием Скавром. Четыре года, Аврелия! Они уже почти взрослые – а меня не было рядом с ними, пока они росли!
– Так чаще всего и происходит с римлянами нашего сословия, Луций Корнелий. Даже если бы не случилось этой истории с Далматикой, судьба все равно поманила бы тебя куда-нибудь вдаль, и надолго. Так что радуйся обществу детей, пока у тебя есть эта возможность; не ропщи, раз ничего не можешь изменить.
Его светлые брови, которые он подкрашивал, вопросительно изогнулись.
– В моей жизни набралось слишком много такого, что мне хотелось бы изменить. В этом все дело, Аврелия. Слишком о многом приходится сожалеть.
– Сожалей, если ничего не можешь с собой поделать, но не позволяй прошлому портить настоящее и будущее. – Это был добрый практический совет. – В противном случае прошлое будет вечно преследовать тебя. Я уже неоднократно говорила тебе, что перед тобой лежит еще долгий путь. Гонка только началась.
– Таково твое мнение?
– Ничуть в этом не сомневаюсь.
К взрослым присоединились трое детей, все – вылитые Цезари. Юлии Старшей, именуемой Лией, было десять лет, Юлии Младшей – Ю-ю – около восьми. Обе девочки были рослые, худенькие, изящные; обе походили на почившую жену Суллы Юлиллу, за исключением глаз – дети были голубоглазы. Юному Цезарю исполнилось шесть. Сулла недоумевал, как этому мальчику удается создавать у посторонних впечатление, что он красивее своих сестер, но от этого впечатления некуда было деться. Красота эта была, разумеется, чисто римской: Цезари были стопроцентными римлянами. Сулла припомнил, что именно об этом ребенке Публий Рутилий Руф восторженно писал, что он читает с невероятной скоростью. Наверное, он необыкновенно умен. Однако мало ли что может стрястись с юным Цезарем, от чего захиреет пламень его разума…
– Дети, это Луций Корнелий Сулла, – сказала Аврелия. Девочки пробормотали слова приветствия, мальчик же улыбнулся так ослепительно, что Сулла затаил дыхание; еще никогда со времени первой встречи с Метробием он не ощущал ничего подобного. Глаза, заглянувшие ему в самое нутро, походили на его глаза – такие же светло-голубые, с темной каймой. Они светились умом. «Таким же стал бы и я, если бы моя мать походила на эту чудесную Аврелию, а отец не оказался таким отвратительным пьяницей, – мелькнуло в голове у Суллы. – Это лицо и эти мозги способны поджечь Афины.»
– Говорят, мальчик, что ты весьма умен, – промолвил Сулла.
Улыбка сменилась смехом.
– Значит, ты не разговаривал с Марком Антонием Нифоном.
– Кто это такой?
– Мой наставник, Луций Корнелий.
– Разве твоя мать не могла оставаться твоей наставницей еще два-три года?
– По-моему, я сводил ее с ума своими вопросами еще в детстве. Поэтому она отдала меня наставнику.
– В детстве? Но ты и сейчас ребенок.
– Это как сказать, – невозмутимо ответствовал юный Цезарь.
– Скороспелка, – пренебрежительно бросила Аврелия.
– Пожалуйста, мама, не произноси этого слова!
– А что? Разве ты в шестилетнем возрасте распознаешь нюансы?
– Ну, об этом словечке достаточно знать, что его применяют для обозначения девчонок, подражающих своим бабкам.
– Вот оно что! – заинтересовался Сулла. – Эту премудрость ты почерпнул не из книжек. Значит, ты наблюдателен, твой взор дает тебе пищу для ума и для умозаключений.
– Естественно, – удивленно кивнул юный Цезарь.
– Достаточно! Уходите, все трое! – распорядилась Аврелия.
Прежде чем дети исчезли за дверью, юный Цезарь успел пленительно улыбнуться Сулле через плечо; лишь поймав негодующий материнский взгляд, он шмыгнул прочь.
– Если он не перегорит, быть ему украшением нашего класса или занозой в ноге, – проговорил Сулла.
– Лучше пускай будет украшением, – молвила Аврелия.
– Какие могут быть сомнения? – Сулла усмехнулся.
– Итак, ты выдвигаешь свою кандидатуру в преторы, – сменила тему Аврелия, уверенная, что Сулла устал от детей.
– Да.
– Дядя Публии считает, что тебя ждет успех.
– Будем надеяться, что он – Тиресий, а не Кассандра. Так и оказалось: после подсчетов голосов выяснилось, что Сулла не только прошел в преторы, но и, опередив остальных, вышел в praetor urbanus. Хотя обыкновенно обязанности городского претора ограничивались судебными разбирательствами, он имел власть (в отсутствие обоих консулов или при их неспособности управлять) действовать in loco consularis, то есть оборонять Рим и командовать его армиями в случае нападения, предлагать законопроекты и управлять казной.
Весть о том, что ему предстоит быть городским претором, сильно опечалила Суллу: ведь городской претор не мог отлучаться из Рима больше, чем на десять дней; Сулле придется торчать в Риме, среди соблазнов прежней жизни, в одном и том же доме, как женщине – о, как он ненавидел такую долю! Зато теперь у него появилась поддержка, на какую он никогда прежде не рассчитывал, – его родной сын. Сулла-младший будет его другом, будет помогать ему на форуме, каждый вечер они с ним будут обсуждать прожитый день и много смеяться. Мальчик очень похож на своего двоюродного брата, юного Цезаря! Во всяком случае, внешностью. К тому же у парня неплохие мозги, хотя и не такие блестящие, как у Цезаря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163