Следя за каждым своим словом, он занялся предметами, не ставившими под сомнение его патриотизм.
– Что ты нам предлагаешь предпринять? – спросил у него Мутил.
– Я уже сказал: приложить максимум усилий, чтобы смягчить удар. Убедить всех жителей римских и латинских колоний, безосновательно объявивших себя гражданами, в необходимости спасаться бегством. Им не захочется покидать обжитых мест, но вы должны использовать всю силу убеждения! Если они останутся, их ждут истязание, штраф, поражение в правах и выселение.
– Но это же чушь! – вскричал Силон, сжимая кулаки. – Пойми, Марк Ливий, так называемых лжеграждан слишком много! Риму придется прикинуть, сколько у него объявится врагов, а уж потом действовать согласно новому закону. Одно дело – задать кнута италику здесь, италику там, и совсем другое – подвергнуть экзекуции целые деревни, не говоря уже о городах! Это безумие! Страна не покорится, клянусь!
Друз зажал ладонями уши и в отчаянии покачал головой.
– Не говори таких слов, Квинт Поппедий! Умоляю, ни слова, которое я мог бы расценить как измену. Ведь я не перестал быть римлянином! Я здесь с одной целью: помогать тебе по мере сил. Не втягивай меня в предприятия, которые, как я искренне надеюсь, ни за что не принесут плодов. Лучше убери всех лжеграждан из мест, где их ждет разоблачение, если они не уйдут сами. Причем сделай это немедленно, пока они могут спасти хоть какие-то средства, вложенные в римском или латинском поселении. Неважно, что о причине их отъезда будут знать все до единого: главное, чтобы они оказались достаточно далеко, там, где до них не дотянуться. Вооруженных ополченцев будет слишком мало, к тому же, они будут заняты охраной своих подопечных-судей; кидаться в погоню им будет недосуг. Тебе есть, на что уповать: на традиционные колебания, которые охватывают сенат всякий раз, когда речь идет о тратах. В сложившейся ситуации оно тебе на руку. Уведи свой народ! И позаботься, чтобы италики уплатили все, что с них причитается. Никто не должен отказываться платить из-за вновь обретенного римского гражданства, если последнее подложно.
– Мы так и поступим, – молвил Мутил, который, будучи самнитом, знал, как беспощадно мстят римляне. – Мы уведем народ восвояси и станем приглядывать за ним.
– Хорошо, – успокоился Друз. – Уже одно это уменьшит число жертв. – Он опять заерзал на сиденьи. – Мне нельзя здесь оставаться, я должен уехать до полудня и добраться до наступления темноты до Касинума, где Ливию Друзу больше подобает находиться, нежели в Бовиане. Там у меня по крайней мере есть земля.
– Так торопись! – воскликнул Силон. – Не хватало только, чтобы тебя обвинили в измене! Ты поступил с нами, как истинный друг, и мы очень ценим это.
– Сейчас исчезну. – Друз нашел в себе силы улыбнуться. – Сперва дайте мне слово, что не будете уповать на войну, пока она не превратится в единственный мыслимый выход. Я еще не утратил надежду на мирное решение, тем более что в сенате у меня есть влиятельные единомышленники. Гай Марий вернулся из поездки в дальние края; мой дядя Публий Рутилий Руф тоже принял вашу сторону. Клянусь, что вскоре постараюсь стать народным трибуном, и уж тогда проведу через народное собрание закон о предоставлении равных прав всем жителям Италии. Сейчас из этого ничего не вышло бы: сперва надо добиться поддержки этой идеи в самом Риме, среди влиятельных людей, особенно в среде всадников. Вполне может обернуться так, что lex Licinia Mucia сослужит вам добрую службу. Мы считаем, что, разобравшись, к каким последствиям он ведет, многие римляне станут с куда большей симпатией относиться к италикам. Конечно, нельзя не сожалеть о столь болезненном и дорогостоящем пути, однако среди вас появятся герои, и римляне станут оплакивать их участь. Увидишь, все именно так и будет.
Силон проводил его до коновязи. Друз забрался на свежего коня из конюшни Мутила; тут выяснилось, что он путешествует в одиночестве.
– Марк Ливий, скакать одному очень опасно! – всполошился Силон.
– А иметь попутчика, даже раба, и того опасней, – возразил Друз. – Люди любят судачить, а я не могу давать Цепиону повод обвинять меня в плетении заговоров в Бовиане.
– Даже при том, что никто из нас, предводителей италиков, не зарегистрировался как гражданин, я не смею сунуться в Рим, – проговорил Силон, глядя снизу вверх на Друза, заслонившего от него солнце; голова Друза украсилась нимбом.
– Вот и не суйся, – Друз усмехнулся. – Ведь в нашем доме засел соглядатай.
– Юпитер! Ты распял его?
– На беду, мне приходится делить с ним – с ней – кров: это моя девятилетняя племянница Сервилия, дочь Цепиона – вся в отца! – Лицо Друза налилось краской. – Выяснилось, что когда ты гостил у нас в последний раз, она залезла в твою комнату – вот почему у Цепиона появились основания назвать Гая Папия одним из инициаторов массовой лжерегистрации! Можешь сообщить ему об этом, чтобы и он знал, как разделен Рим по вопросу об италиках. Времена изменились: теперь Самний не стоит против Рима. Нам надо добиться мирного объединения всех народов, населяющих полуостров. В противном случае ни Рим, ни италийские народы не смогут двигаться вперед.
– А ты не можешь отдать эту негодницу ее папаше? – спросил Силон.
– Он не желает принимать ее ни за какую цену – даже за предательство гостей моего дома, хотя она, наверное, надеялась, что после этого подвига он сменит гнев на милость. Я засадил ее под замок, но она все равно может сорваться с поводка и броситься к отцу. Так что лучше не показывайся вблизи Рима и моего дома. Если тебе понадобится срочно увидеться со мной, пошли записку, и мы встретимся в укромном месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163