Замок стоит над пропастью глубиной никак не меньше тысячи футов. Дна ее не видно, а вокруг до самого горизонта простираются зеленые леса.
– Боже милосердный, – изумленно выдохнул Джеффрис. – Я еще не видел таких глубоких пропастей! Наверное, она уходит вниз на целую милю.
От такой головокружительной высоты англичанину стало немного не по себе. Достав из кармана жилетки носовой платок, он вытер покрывшийся испариной лоб (я подавил ироничную улыбку, увидев, что и платок тоже украшала знакомая монограмма с крупной буквой "J").
Я успокоил гостя, объяснив ему, что глубина пропасти на самом деле значительно меньше, а затем стал рассказывать историю строительства замка. Такое место было выбрано не случайно. Замок поставили на вершине скалы, и пропасть защищала подступы к нему с востока, севера и запада Уязвимой оставалась только южная сторона, откуда и исходила главная угроза (я имел в виду набеги турок). Джеффрис слушал с неподдельным интересом. Достав блокнотик, он даже стал делать пометки, однако вид из окна действовал на него угнетающе. Тогда я предложил гостю перейти в центральную часть замка, в мрачноватую, похожую на пещеру гостиную, где когда-то мои далекие предки принимали именитых гостей. Англичанина весьма впечатлило превосходное состояние старинной мебели и роскошных парчовых шпалер, часть которых была расшита золотом. Когда мы подошли к громадному, значительно превышающему человеческий рост портрету, что висел над очагом и занимал собой изрядную часть стены, Джеффрис затаил дыхание. Он повернулся ко мне и с удивлением спросил:
– Это... ваш портрет?
Эхо унесло его вопрос под своды потолка, Я слегка улыбнулся и покачал головой.
– Нет, мистер Джеффрис. Картина написана в пятнадцатом веке.
– Но взгляните, – не унимался англичанин. – У этого человека ваш нос... ваши усы... ваши губы (Джеффрис не заметил, что усы человека на портрете были намного гуще моих), такая же ярко-красная полная нижняя губа, темные волосы.
– Разве вы не видите, мистер Джеффрис, что мои волосы коротко подстрижены по современной моде, а у этого человека они ниспадают на плечи? – улыбнулся я.
Он тоже улыбнулся.
– Конечно. Но если вы их отрастите...
– Волосы я могу отрастить, а вот поменять цвет глаз – нет. Как видите, у человека на портрете глаза изумрудно-зеленые, мои же – светло-карие.
Джеффрис недоверчиво заглянул в мои глаза и кивнул:
– Вы правы. И выражение глаз совсем другое. У того человека они мстительные и холодные. Вы не находите? Что же до цвета, ваши глаза не совсем карие. Они имеют зеленоватый оттенок. Но в остальном сходство поистине удивительное.
– Вы еще больше удивитесь, когда посмотрите на дядю. Его сходство с этим портретом поистине феноменально. Только у дяди выражение глаз другое. Глаза у него добрые.
– В таком случае я должен как можно лучше запомнить лицо вашего предка! – все с тем же энтузиазмом воскликнул Джеффрис. – Когда я встречусь с вашим дядей, я непременно их сравню.
Увидев под рамой медную табличку с именем, англичанин достал блокнот и вскинул карандаш.
– Влад... Простите, я должен уточнить. Насколько я знаю из писем, ваша фамилия – Цепеш. Тогда почему здесь значится «Тепес»? Или за несколько веков в румынском языке изменилась орфография?
– Написание нашей фамилии не изменилось. Просто вы не обратили внимания на небольшие крючочки, стоящие под буквами "т" и "с". Они-то и меняют произношение звуков.
– Цепеш, – повторил Джеффрис, занося в блокнотик румынское написание. – Наверное, этот ваш предок был важной шишкой.
Я горделиво выпрямился.
– Да, сэр. Перед вами – Влад Цепеш, который родился в декабре тысяча четыреста тридцать первого года, пришел к власти в тысяча четыреста пятьдесят шестом году, а умер в тысяча четыреста семьдесят шестом. Мой дядя – его тезка.
– Тезка?
Джеффрис перестал строчить. Его карандаш застыл в воздухе. Англичанин ошеломленно моргал, словно не понял моих слов.
– Простите... может, я что-то не совсем понимаю относительно румынских имен?
– Что именно вас удивляет? Может, вас смутило слово «тезка»? Я знаю, что в английском языке у этого слова есть и другое значение: человек, названный в честь кого-то. Пожалуй, так будет даже правильнее. Моего дядю назвали в честь его далекого предка Влада Цепеша.
– Нет-нет, я отлично понял ваши объяснения. Однако...
Джеффрис извлек из кармана сложенный лист бумаги, развернул и показал мне.
– У вашего дяди что, две фамилии? Или здесь есть какая-то тонкость?
Письмо, переведенное мною на английский, было подписано дядиной старческой рукой. Когда я увидел подпись, я просто онемел. Не знаю, заметил ли это Джеффрис, ибо я быстро совладал с собой и, натянуто улыбнувшись, вернул англичанину письмо.
– Видите ли, мой дядя еще и шутник, – солгал я. – Он любит подтрунивать над иностранцами и часто подписывается прозвищем, которое ему дали крестьяне.
На самом деле прозвище принадлежало не дяде, а человеку с портрета, это его когда-то так прозвали суеверные крестьяне.
– Если моему гостеприимному хозяину нравится это прозвище, я буду называть его так, – сказал Джеффрис. – Но что означает слово «Дракула»?
Мне было крайне неприятно слышать это ненавистное слово, но я старался не подавать виду.
– Взгляните, мистер Джеффрис, в нижнем правом углу портрета изображен дракон. Вы его видите?
Англичанин близоруко сощурился, разглядывая щит Влада. На щите застыл дракон, обвивший своим раздвоенным хвостом двойной крест.
– Человек на портрете – это Влад Третий. Его отец, Влад Второй, был вовлечен венгерским королем в тайное братство, известное как «Орден Дракона», – продолжал я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105