Он осторожно дотронулся пальцами до моего затылка, после чего нежно прижал мою голову к своей груди.
Я вкусила его крови.
Я пила ее, как новорожденный младенец сосет материнское молоко; я пила ее, как возлюбленная пьет нектар любви. Если в нашу первую ночь прикосновение его губ было ледяным, если потом я ощущала прохладу его кожи, то его кровь... вряд ли у кого-либо кровь горячее, чем у него. Она обжигала губы, язык и горло. У меня по щекам текли слезы, и, попадая в рот, они добавляли соли к насыщенному, железистому привкусу его крови.
О, эта кровь, исполненная непостижимой тайны!..
Я жадно и шумно всасывала ее в себя, позабыв обо всем. Обвив Влада руками, я притянула его к себе, причем с такой силой, что он тихо и понимающе засмеялся. Вместе с тем мой напор оказался несколько неожиданным даже для него, и теперь уже не я, а он находился в положении соблазненного, захваченного водоворотом страсти. Я улыбалась, ибо наконец-то поняла, какое невыразимое наслаждение испытывал он, когда пил мою кровь. Мой внезапный порыв чуть не лишил его равновесия, и Владу даже пришлось ухватиться за меня, чтобы не упасть. Видели бы они сейчас «бедняжку Жужанну»!
Вместе с его кровью я получала знания. Его кровь учила меня; в считанные секунды мне открылись события нескольких столетий. Теперь я понимала, почему он так торопится уехать в Англию. Окружающий мир менялся, и скорость, с которой это происходило, нарастала в геометрической прогрессии. Мы свыклись с мыслью, что живем в глуши. Все четыре века, что род Цепешей обитает в этих краях, европейской цивилизации словно не было до нас дела. Нынче же она стремилась наверстать упущенное. Власть Цепешей давно уже перестала быть здесь полной и безраздельной. Влад с тревогой следил за укреплением могущества Австро-Венгрии, поскольку это означало закат его могущества.
Пока ему еще как-то удавалось отстаивать свои пределы от посягательства австрийцев, но рано или поздно они все равно попытаются вмешаться в нашу жизнь. Когда это произойдет, Трансильвания перестанет быть «медвежьим углом». Новые власти наверняка заинтересуются, почему исчезают путешественники, которых дядя приглашает в свой замок. Гостей стало совсем мало, но от них дядя узнает интересные и важные новости о меняющемся мире. Деревня пустеет, да и крестьяне уже не те.
Карпатский край теряет былую оторванность от мира. Мудрый и предусмотрительный, как старый хищник, дядя давно стал готовиться к тому, чтобы покинуть земли своих предков. Он намеренно отправил Аркадия учиться в Лондон. За четыре года мой брат освоился в громадном городе, и это значительно облегчит Владу будущий переезд.
Глупая, как я могла сердиться на дядю и думать, что он уедет без меня? Сейчас я с предельной ясностью понимаю всю глубину его любви ко мне и плачу благодарными слезами. Что, как не его любовь, позволило совершить это чудо? Мы уедем вместе. Далеко. В Англию.
Знания буквально захлестывают меня. Когда почти четыреста лет назад умерла его жена, дядя очень страдал от одиночества. Он мог бы взять себе в спутницы любую из женщин, однако его выбор пал на меня. Вместе с его кровью в меня втекали самые сокровенные его чувства. Они обступали меня, как волны. Я знала: обменявшись кровью, мы связали свои жизни навсегда.
Он избрал меня своей невестой, потому что я избрала его. Я привлекла его внимание к себе, и он увидел мое отчаяние, мое одиночество, мой любовный голод, и они были сильнее, чем у него.
Он избрал меня, потому что я одна любила его бескорыстно... нет, «любовь» – неподходящее слово для испытываемого мною чувства. Я почитала его так, как он этого заслуживал.
Я пила его кровь, и вместе с нею в меня входила его страсть, непреклонная воля, его ненависть к суеверным крестьянам, боящимся его, точно чудовища.
Нет, он – не чудовище и не дьявол, каким его считают крестьяне. Он – святой, ангел, сошедший с небес.
Нет, даже больше. Он – бог.
Я пила его кровь и плакала, скорбя по нашим многочисленным предкам, сошедшим в могилу и покоящимся в часовне и склепе. Каково жить, когда знаешь, что каждое юное лицо обезобразит гримаса старости, каждая любовь угаснет и каждая жизнь оборвется, замерев под очередной могильной плитой? За секунды передо мной промелькнула целая вереница лиц – разных и в то же время похожих на отца, на Аркадия и на благородное лицо Влада. Нескончаемый круговорот: любовь, утрата, горе и одиночество – долгое и куда более ужасающее, чем то, что испытала я за свою недолгую жизнь смертной.
Я пила его кровь и сознавала: больше мы с ним никогда не будем одиноки.
Наконец Влад вздрогнул и застонал. Его руки слабо скользнули по моей шее, он попытался отстранить меня. Будто голодный зверь, я еще плотнее прильнула к его груди и никак не могла насытиться.
– Жужанна, – тихо простонал он.
Это была просьба, мольба. Я чувствовала, его силы на исходе, зато мои собственные возросли многократно. Я стала необычайно, сверхъестественно могущественной. Если бы я захотела, то смогла бы переломить ему позвоночник, как прутик.
Как же велико было его доверие ко мне. Теперь я поняла, какой силой он обладает. А ведь он ни разу не причинил мне вреда.
Наконец я оторвалась от его кровоточащей раны и выпрямилась. Я облизала губы и сложила чашей руки, чтобы собрать кровь, капающую с моего подбородка. Потом я по-кошачьи облизала ладони. Насытившаяся, удовлетворенная, всемогущая, я подняла голову. Его глаза горели неистовым, безумным желанием.
Он овладел мною. Да, он был слаб, а я намного сильнее, однако я послушно легла и не противилась, желая пройти круг наслаждения до самого конца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105