– …погребенных сокровищ! – уловили мы обрывок фразы. – Все тайное становится явным! Если в ветвях сидят три птицы, третья может не ведать о первой, но я знаю обо всех трех. Под подушкой у нашего правителя, мудрого и проницательного, есть кольцо – оно лежит там прямо сейчас, когда я говорю о нем… Спасибо, добрая женщина. О чем ты хочешь спросить? Будь уверена, я знаю, но пусть эти добрые люди тоже услышат. Тогда я открою это всем.
Толстая горожанка высыпала ему в ладонь несколько аэсов.
– Пойдем, – потянула меня Бургундофара. – Пора уже сесть где-нибудь и перекусить.
– Подожди, – сказал я.
Я остановился отчасти из-за характерной скороговорки шарлатана, напомнившей мне доктора Талоса, а отчасти потому, что в его глазах было нечто от взгляда Абундантия. Но в нем ощущалось и что-то еще, более существенное, хотя, похоже, я не смогу объяснить это внятно. Я чувствовал, что незнакомец совершил путешествие, подобное моему, что мы оба забрались очень далеко и вернулись оттуда, да так, как не путешествовала и Бургундофара; и хотя мы побывали не в одном и том же месте и вернулись не с одним и тем же, но оба оставили за спиной дороги самого загадочного свойства.
Толстая горожанка что-то сказала ему; шарлатан огласил:
– Она просит сообщить ей, найдет ли ее муж новое место для своего веселого заведения и будет ли его предприятие прибыльным.
Он закинул руки за голову, зажав в кулаках длинную палку. Глаза его остались открыты, но зрачки закатились вверх, а белки помутнели, как скорлупа вареного яйца. Я усмехнулся, ожидая, что народ рассмеется тоже; но что-то страшное было в его слепой, кликушествующей позе, и никто не засмеялся. Мы услышали плеск реки и дуновения вечернего ветерка, хотя он был так слаб, что не тронул ни волоска на моей голове.
Руки шарлатана резко упали, и вернулись на место его черные рыскающие зрачки.
– Ответы таковы: «Да!» и «Да!» Новые бани будут стоять в полулиге от места, где мы сейчас находимся.
– Ну, это нетрудно, – прошептала Бургундофара. – Весь городишко не занимает и лиги.
– И вы будете иметь с них больше, чем когда-либо имели со старых, – пообещал шарлатан. – А теперь, дорогие друзья, прежде чем вы зададите новые вопросы, я хочу поведать вам еще кое-что. Вы думаете, я пророчествовал ради тех денег, которые заплатила мне эта добрая женщина? – Он подкинул медяки на ладони, потом составил их черным столбиком на фоне темнеющего неба. – Так вот, вы ошиблись, друзья мои! Глядите-ка!
Он швырнул монеты в толпу, и, по-моему, их было гораздо больше, чем он получил от женщины. Началась дикая чехарда.
– Ну все, теперь пойдем, – сказал я.
Бургундофара покачала головой.
– Давай дослушаем.
– Дурные времена настали, друзья мои! Вы жаждете чудес. Магических исцелений и яблок, вырастающих на ели! И что же? Нынче утром я узнал, что некий чудотворец обходит деревни по Флуминию и направляется сюда. – Его взгляд пересекся с моим. – Я знаю, что сейчас он здесь. Так пусть он предстанет перед нами. Мы устроим для вас, друзья мои, состязание – магический поединок! Покажись, приятель! Подойди к Цериксу!
Толпа зашевелилась, по ней прокатился ропот. Я улыбнулся и покачал головой.
– Ты, ты, добрый человек, – он ткнул пальцем в мою сторону. – Ты знаешь, что это такое – упражнять свою волю до тех пор, пока она не становится твердой, как стальная отливка? Гонять свой дух перед собой, точно нерадивого раба? Трудиться без устали, бесконечно, во имя награды такой далекой, что кажется, будто она вовсе недостижима?
Я покачал головой.
– Отвечай! Пусть все услышат!
– Нет, – сказал я. – Я этим не занимался.
– А следовало бы, если ты хочешь взять в руки скипетр Предвечного!
– Я ничего не знаю о том, как взять в руки этот скипетр, – ответил я. – По правде говоря, я уверен, что это невозможно. Если уж ты хочешь уподобиться Предвечному, вопрос в том, можно ли преуспеть, поступая иначе, чем Он?
Я взял Бургундофару за руку и повел ее прочь. Мы шагали по какой-то узенькой улочке, как вдруг посох, который мне подарили в Гургустиях, сломался с громким треском. Я бросил оставшийся у меня в руке обломок в грязь, и мы двинулись дальше вверх по крутому подъему, тянувшемуся от набережной к «Горшку ухи».
Выглядело сие заведение вполне прилично; я заметил, что собравшиеся в его зале ели почти столько же, сколько пили, а это всегда хороший знак. Когда трактирщик перегнулся через свою стойку поговорить с нами, я спросил его, найдется ли у него для нас ужин и уютная комнатка.
– Конечно, найдется, сьер. Не вполне подходящая твоему положению, но лучше ты в Осе не найдешь.
Я достал один из хризосов Идас. Он взял его, внимательно оглядел, словно удивляясь, и сказал:
– Конечно, сьер. Ну да, разумеется. Встретимся утром, сьер, и я отдам тебе сдачу. Ужин, наверно, подать прямо в комнату?
Я покачал головой.
– Ага, значит, на стол. Ты, надо думать, предпочитаешь подальше от двери, от стойки и от кухни. Понимаю. Вон там, сьер, стол со скатертью. Подойдет?
Я кивнул.
– У нас есть любая пресноводная рыба, сьер. Свежепойманная. Наша уха славится повсюду. Камбала, лосось, копченый, соленый. Дичь, телятина, говядина, птица…
– Я слышал, что в этой части света с едой неважно.
– Неурожаи, верно, сьер. – Он, похоже, встревожился. – Уже третий год подряд. Хлеб очень дорог – не для тебя, сьер, но для голытьбы… Многие бедные детишки лягут сегодня спать натощак, поэтому возблагодарим судьбу, что нам не придется.
– А свежий лосось у вас бывает? – спросила Бургундофара.
– Только весной, боюсь. Тогда он идет на нерест, госпожа. В иное время его ловят лишь в море, и он не выдерживает перевозки так далеко вверх по реке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117