Нет той науки и ведения,
которое бы ныне сие не могло твердо доказать. Но оставя прочий, посмотрим на
Навигацию, которая в таком уже ныне совершенстве, что кажется дале ее и не можно
пойти".232 Эта яркая вера кажется нам наивной, но Малыгин предстал в ней весь и
является в этом отношении одним из типичных представителей деятелей времени
Петра, нашедших в науке новую веру жизни. Это был честный человек, всю жизнь
пробивавшийся и службой не наживший состояния - один из многих невидных людей,
строивших живую суть будущего русского общества.
Одновременно с этой работой впервые на карту была занесена Южная, Средняя и
Восточная Сибирь.
Берега Тихого океана описывались мичманом Шельтингом и Хметевским,233 штурманом
Елагиным, геодезистом Ушаковым и гардемарином Юрловым. Главная часть работы
должна была выпасть, однако, на долю специалиста-астронома академика Л. Делиля
де ля Кройера, командированного в эту экспедицию. Несомненно, Делиль не оправдал
надежд, которые на него возлагались. Сейчас трудно разобраться в показаниях
современников, где быль и вымысел сплетаются и где отражаются личные счеты и
сплетни. Тем более это трудно для Делиля, погибшего во время путешествия и не
успевшего обработать свой материал. Несомненно, Делиль сделал ряд поездок и все
время пытался организовать исследования. Он сделал из Якутска поездки в
совершенно неизвестные области Севера (до Сиктяха), достиг Оленека, посылал
сотрудников на берега Ледовитого океана (студента Л. Иванова). Позже он был с
Берингом, потерпел крушение и погиб от цинги на Беринговом острове. Делиль де ля
Кройер всюду делал наблюдения, работал в чрезвычайно тяжелых условиях, но во
время поездки его инструменты пострадали, он не умел обходиться с людьми и
систематически закончить начатое. Гмелин234 указывает, что Делиль де ля Кройер
не имел знающих помощников и этим отчасти объясняются его неудачи. Однако этому
противоречит то, что среди его помощников выделялась талантливая личность
геодезиста А. Д. Красильникова, которому в значительной мере принадлежит честь
почина научной карты Сибири.235 Наконец, нельзя не считаться и с тем, что
корреспонденция Делиля де ля Кройера не изучена, и, может быть, данные его
отразились на картах, составленных его братом, академиком Н. Делилем236 [76].
Андрей Дмитриевич Красильников, геодезист, окончил курс Морской академии и
четыре года (1724-1728) работал по съемке лесов в разных губерниях. Вместе с С.
Поповым он был первым русским учеником Н. Делиля. Делиль обучал его
астрономии.237 В 1733 г. был послан помощником Делиля де ля Кройера в Сибирскую
экспедицию, причем с самого начала работал независимо от него. Ему принадлежит
первая съемка Лены. После смерти Делиля в 1741 г. он продолжал работы в Сибири и
вернулся в С.-Петербург в 1746 г. Здесь он работал в обсерватории Академии и
преподавал астрономию в Морской академии.238 Его намечал Ломоносов для
экспедиций, когда составлял свой план. Это был один из тех скромных работников,
бравших энергией и трудом, которых выдвинула петровская реформа на заре русской
научной работы. Красильников позже был адъюнктом Академии наук в Петербурге239 и
научно работал до конца жизни.
Работы этой экспедиции дали богатейший научный материал, получивший обработку в
трудах Гмелина, Стеллера, Крашенинникова. Однако в общем они не были достаточно
использованы. Как постоянно в истории нашей культуры, недоставало
последовательности и преемственности. Научные результаты исследований Средней
Сибири - натуралистов и историков, исследователей Камчатки - вошли в науку и
явились крупным приобретением XVIII в. Между 1749 и 1793 гг. появились в печати
многочисленные работы Гмелина, Миллера, Фишера, Крашенинникова, Стеллера. Эти
работы послужили основой для более поздних наблюдений и изысканий Георги,
Палласа, Ренованца и других исследователей Сибири екатерининского времени.
Другую судьбу имели исследования северных партий, снимавших побережье Ледовитого
моря; они имели ту же судьбу, как работы Беринга и Чирикова. Они были схоронены
в архивах. О них в печати в общих чертах дал довольно случайные сведения Гмелин
лет через 10 после окончания экспедиции.240 Еще позже Миллер дал общую картину
работы [77]. Но лишь через 110 лет с лишком Соколов напечатал значительную часть
сохранившегося материала, в том числе любопытную записку Х. Лаптева о природе и
берегах Ледовитого океана.241
Только в общем контуре нашей страны эти работы отразились немедленно. Главные их
результаты вошли в первый атлас Российской империи, который в 19 картах вышел в
1745 г.242
Это было большое событие в истории научной жизни нашей страны. Все дальнейшие
карты так или иначе исходили из этих первых основ. Так, карта Сибири начала
исправляться после атласа 1745 г. только в 1754 г., но первые серьезные
исправления внесены в сибирскую карту только Шмидтом и Трускоттом в 1776 г.,
через 30 лет.243 Больше того, некоторые данные этой карты были проверены и
подтверждены лишь через 130-140 лет, например съемка мыса Челюскина
Норденшельдом.244
Нельзя достаточно переоценить значение этого предприятия. Едва ли без карт могли
быть сделаны те разнообразнейшие научные исследования, какие были предприняты во
второй половине XVIII столетия. Несомненно, в XVIII в. картографические основы
не имели того значения в истории описательного естествознания, какое они имеют
теперь, когда создались отделы географии животных, растений, выросшие лишь в
конце XVIII в.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68