Тем временем Острогал отнюдь не утратил дар речи.
– Вы только рассудите, почтенные! – настаивал он. – Как буквально исполнил я свое обещание! Разве тем самым я не принес вам несомненную пользу? Посмотрите, ведь вы же летите! Подумайте, к каким еще сокровищам сможете вы теперь подобраться без всякого риска для жизни! Как же так получается, что в вас не шевельнется ни малейшего… ну, давайте не будем говорить о благородстве, давайте назовем это чувством справедливости? А?
– Заверяю тебя, мы отнюдь не забыли о перспективе, которую открывает перед нами Снадобье, – отвечал Барнар. – Но мы с Ниффтом просто не в состоянии превозмочь врожденное отвращение к тебе, ко всей твоей породе! Ну вот, к примеру, просто чтобы не быть голословным, рискну утверждать, что вся твоя жизнь до сегодняшнего дня представляла собой беспрерывное и самое что ни на есть отвратительное паразитирование и беззастенчивую эксплуатацию других живых существ. Пожалуйста, поправь меня, если мое предположение грешит против истины.
– Ну разумеется, – бросил демон нетерпеливо. – А как бы иначе я стал взрослым? Личинки, которые переносят мои споры через пустыни, вгрызаются в лобную долю мозга своих хозяев, и кошмары, которые посещают их владельцев, являют столь же желанное угощение для их крохотных глазок, как и мозговые ткани – для челюстей. Что до червеобразных форм жизни моего рода, приспособленных для обитания в водной стихии, то они, поднимаясь по позвоночнику хозяина, съедают его спинной мозг. Более крупный хищник, случись ему проглотить пустую оболочку такого хозяина, унаследует от него звездчатую россыпь моих малюток, которые и его начисто выгрызут изнутри, прежде чем разлететься, подобно пушинкам чертополоха, по ветру и выбрать для себя место дальнейшего укоренения.
Ну и что с того, господа? Разве не все, кто живет и дышит на земле, удовлетворяют голод и жажду, одеваются, обуваются и препоясывают чресла за счет других существ? Есть ли хотя бы одно живое существо, здесь или в верхнем мире, самая кровь которого не была бы жизненным соком другого?
– Уверен, – ответил я, – что каждое твое слово – правда. Но, видишь ли, доводами рассудка ты пытаешься победить в нас то, что к рассудку никакого отношения не имеет, а есть лишь примитивное, безотчетное отвращение. Хотя, знаешь… Мне тут пришло в голову, что это мрачное реакционное предубеждение, с которым нельзя поспорить, можно все-таки слегка смягчить, ну как бы откупиться от него, что ли. Может быть, ты вспомнишь еще о какой-нибудь услуге, которую ты мог бы оказать нам, чтобы пребывание здесь стало еще более прибыльным для нас?
Это предложение заставило-таки моего подземного спутника замолчать. Да и то, что Острогал по-прежнему послужит нашим проводником в окрестностях внушающей благоговейный ужас Королевской Камеры, было ясно без дальнейших разговоров.
По мере приближения к корням гор почва начала подниматься. Мы обернулись, чтобы бросить прощальный взгляд на когти Омфалодона. Даже с такого расстояния нам было хорошо видно, что они буквально кишат Фуражирами, облепившими их, точно мох. Громадные когти продолжали сражаться с неубывающей, внушающей трепет энергией: сжимаясь и разжимаясь, они давили Фуражиров сотнями, потом вдруг начинали раскачиваться из стороны в сторону, с оглушительным грохотом молотя по дну долины. Но, хотя от каждого удара погибали целые армии Пожирателей, их поток не редел и не прекращался.
– А что, Фуражирам уже случалось приносить в Гнездо мясо демонов из третичного мира? – раздался снизу задумчивый вопрос Ха Оли Банта. В голосе его, как нам показалось, звучало что-то вроде страха. Ответа никто не знал.
Мы обратили прощальный взор к оку Омфалодона. Дыра его черного зрачка с рваными краями сжалась, точно от боли, в то время как реки алых слез еще быстрее побежали из стеклянно блестящего глаза по складчатому потолочному своду и оттуда вниз, в покрытую сетью ручейков долину.
Затем мы повернулись к вставшей перед нами стене и, напрягая волю, поплыли наверх, набирая скорость, чтобы поскорее миновать опасный участок.

XIX

Не пойти ли нам опять
Мир подземный обдирать?
Не закинуть ли нам сеть,
Сокровищ больше заиметь?

Наша личиночная камера – какой по-домашнему уютной показалась она нам теперь, после испытанных недавно ужасов более широкого мира! Пока Барнар устраивал наших гостей в подсобке, я потихоньку пробрался к нашему тайнику и прибавил к лежавшим там камням собранные по дороге. Затем, не тратя больше времени, мы перешли прямо к делу.
– Вот как обстоят наши дела на данный момент, – радостно объявил Барнар. – За две амфоры напитка гигантов мы требуем не более трехсот мер золотых монет – цена, оговоренная ранее, – учитывая неприятность, случившуюся с вами при сборе Снадобья. Однако в добавление к этому нам кажется вполне справедливым потребовать для себя ежегодную десятину, выплачиваемую в виде пожизненной ренты, со всех доходов от использования упомянутой эмульсии.
Они разинули рты все хором, как я и думал, настолько предсказуемы были они в своих мелочных приемах торговли. Но мы, разумеется, стояли как скала, и им, разумеется, пришлось уступить. Тем не менее возмущение и негодование они сыграли весьма убедительно, и, даже зная, что все это не более чем уловки, мы были несколько оскорблены посыпавшимися на нас упреками.
Между собой они торговались отчаянно. Мы галантно воздержались от подслушивания, но, судя по приглушенному блеянию безденежного Костарда, можно было предположить, что из него безжалостно выжимали единственное, чем он еще владел, – саму шахту – в обмен на наличность, которую взялся предоставить Бант и которую мы, разумеется, затребовали авансом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86