Мы с Бодрым Парнем отхватили ему половину челюсти, а Барнар с Кусачом проломили макушку, но сила нанесенных ударов была такова, что нас самих закрутило волчком. Мы кувыркались так отчаянно, что едва удержали в руках оружие, а Острогал завывал от ужаса в своем опасно накренившемся чехле у меня на поясе.
После этого происшествия мы решили немного попрактиковаться в фехтовании на лету. Скоро нам стало ясно, что каждое действие требовало обязательного противодействия. Так, нанося удар правой рукой, одновременно нужно было так же резко взмахнуть левой, иначе мы начинали вертеться вокруг своей оси или раскачиваться вверх-вниз, точно обезумевшие лодчонки на крупной волне. Мы довольно быстро научились стоять в воздухе и резко подтягивать колени к животу, нанося обеими руками направленный сверху вниз удар; конечно, несмотря на симметрию жестов, нас все равно встряхивало, как при езде по неровной дороге, но зато мы довольно уверенно держались на ногах.
Итак, мы осторожно скользили над Королевой, внимательно изучая ландшафт ее туши, и сознательно откладывали – пожалуй, даже специально оттягивали – выполнение своей основной задачи.
В какой-то степени мы были раздражены (если уж говорить всю правду) тем, как плохо Банты исполнили свое обязательство. Они вернулись всего с двумястами пятьюдесятью мерами золота вместо обещанных трехсот, уверяя, что цены на мед в Сухой Дыре временно упали из-за выброса на рынок избытка продукта с других ангальхеймских медоварен, в результате чего им пришлось реализовывать свой товар с большим убытком.
– Но ведь это не является камнем преткновения, не так ли, господа? – мягко настаивал Ха Оли. – Недостающая сумма, на которую вы можете с уверенностью рассчитывать в течение этой недели, составляет всего шестую часть того, что мы вам должны, воистину ничтожная доля.
– Пропорциональный способ оценки дефицита, – ответил я, – в данном случае совершенно неуместен. – Мне стоило большого труда не сорваться на грубость. – Пятьдесят мер золота следует рассматривать прежде всего с точки зрения их абсолютной ценности, выраженной в конкретных терминах. На пятьдесят мер человек может, к примеру, нанять четверку стреганских гонтов для осадных работ в степях Сидрила.
Наступила пауза. Банта мой пример явно озадачил.
– Или на те же самые пятьдесят мер можно купить услуги пары болотных гуунов, – столь же пылко ввернул Барнар, бросая на меня косой взгляд, – и они будут четыре месяца подряд удерживать в упряжке гриф-грифа и следить за тем, чтобы монстру было чем мочиться.
Тут наши компаньоны буквально выпучили глаза. Ша Урли, первой придя в себя, резонно возразила:
– Вне всякого сомнения, недостающая сумма, пока она у нас в руках, находится в месте, по крайней мере столь же надежном, как и ваш тайник, где и без того припрятано уже с полтонны камней и золота и который к тому же подвергается постоянной опасности разорения со стороны беспокойных гигантов, вечно перерывающих свои владения. Тогда как на нашу надежность вы можете положиться. Я не без оснований назвала ваши требования чрезмерными. Однако я никогда не утверждала, что медоварни Банта не могут удовлетворить их, причем в самые краткие сроки. Мы даже согласились ссудить вашего племянника двадцатью мерами золота в кредит, чтобы профинансировать дело, в которое он мечтает вложить свою долю напитка гигантов.
– И что же это за дело такое, а, племянник? – поинтересовался Барнар.
– Увы, – отрезал, поджав губы, Костард, – в высшей степени меркантильные настроения, которые ты, дядюшка, продемонстрировал в последнее время, вынуждают меня хранить свои дела в секрете.
Тут меня будто что-то кольнуло, и я подумал, что, если от эмульсии наверху и в самом деле будет какой-нибудь толк, то продавать хотя бы малую толику Костарду – большая ошибка. Можно оказать, по меньшей мере, медвежью услугу ближайшим соседям этого молодого человека. Но я немедленно отогнал эту мысль. И, как выяснилось впоследствии, напрасно: это был как раз один из тех случаев, когда предвидение, пролетая мимо, коснулось меня кончиком своего крыла.
Но не одна лишь мысль о деньгах не давала мне покоя, пока мы скользили над брюхом Королевы, подальше от ее оживленных боков, где находились выделявшие эмульсию поры.
– Меня это раздражает! Я не могу не думать об этом! – взорвался я наконец. – Посмотри, ведь мы же летим. Ты только подумай, не прилагая ни малейших усилий, мы получили доступ к таким чудесам и к богатству, не поддающемуся счету! И среди всего этого, в самый разгар немыслимой удачи, невероятного везения, я не могу радоваться! Я исхожу горечью, в то время как мое сердце могло бы парить на крыльях восторга! А все из-за чего? Все из-за твоего проклятого бычьего упрямства, Барнар! Все из-за того, что ты не можешь потерпеть каких-нибудь два месяца, ну три, самое большее, три жалких месяца! Твое мрачное, воинственное, животное Упрямство не терпит ни малейших отлагательств, как только речь заходит о твоей мании заколачивать в землю семена и валить деревья! Ну как ты можешь быть таким эгоистом!? Ты только подумай, чего мы лишаемся из-за твоей одержимости! Сандалий Пелфера! Его Плаща!
Барнар фыркнул, в точности как бык, на мой взгляд.
– Да ты и впрямь нахальный крысеныш, коли решаешься попрекать меня верностью данному слову и привязанностью к родне, клану и домашнему очагу! Ниффт, мне на самом деле очень жаль, что ты оказался таким скользким гадом, извивающимся в надежде отвертеться от раз данного слова! Ускользнуть от обязательств, которые ты сам взял на себя, поклявшись!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86