Зачем уничтожать все, чем обладаешь, и при этом навлекать на себя подозрения?— Не знаю, док. Может быть, где-то что-то вышло из-под контроля и полетело ко всем чертям. Может, он не хотел убивать ее и поджигать особняк.— В пожаре нет ничего такого, что говорило бы в пользу его спонтанности или непредумышленности, — возразила я. — Полагаю, тот, кто поджигал ферму, прекрасно сознавал, что делает.— Кто знает. А может, ему просто повезло.Пятна света на дороге чередовались с тенями, а рассевшиеся на проводах птицы почему-то напомнили ноты. Подъезжая к ресторану «Северный полюс» с вывеской, на которой красовался белый медведь, я вспомнила, что именно сюда частенько заезжала на ленч после заседаний суда округа Гухланд. Перед глазами встали лица детективов и судмедэкспертов, многие из которых уже давно ушли в отставку. Я плохо помнила детали прошлых дел, потому что убийств было слишком много, и мысль об этом, а также об ушедших коллегах на мгновение отдалась печалью. Ред-Фезер-Пойнт находился в самом конце длинной, посыпанной гравием дороги, которая выходила к внушительного вида ферме на берегу реки Джеймс. Оставляя за собой облако пыли, я свернула к белой ограде, за которой расстилались зеленые луга с разбросанными кое-где клоками сена.Белый трехэтажный дом казался немного покосившимся и как будто перебравшимся в наше время из другого столетия. Далеко за домом паслись несколько лошадей, но больше никого видно не было. Мы вошли в большую конюшню под зеленой крышей. Из глубины ее доносился металлический стук. Прекрасные лошади выглядывали из стойл, вытягивая великолепные шеи, и я не удержалась от соблазна прикоснуться к бархатистому носу замечательного арабского скакуна и задержаться у соседнего стойла, откуда на меня смотрели большие темные глаза совсем маленького жеребеночка и его матери.Не разделявший моих чувств Марино держался на расстоянии от лошадей и отмахивался от осаждающих его мух.— Одно дело на них смотреть, и совсем другое — когда тебя цапнут за руку, — прокомментировал он. — Мне и одного раза хватило.Если не считать ударов молотка, вокруг было тихо. На деревянных стенах висели смотанные шланги и грабли, сушились одеяла. Первой, кого мы встретили, была женщина в костюме для верховой езды, со шлемом на голове и английским седлом в руках.— Доброе утро, — сказала я. — Мы ищем кузнеца. Я — доктор Скарпетта.— Он там. — Она кивнула, но не остановилась. — И раз уж вы здесь, посмотрите Черного Шнурка. Мне он показался горячим.Я поняла, что меня приняли за ветеринара.Свернув за угол, мы увидели Дорра, который сидел на табурете, зажав между коленями правую переднюю ногу здоровенной белой кобылы. Кузнец был лысым, с мощными плечами и руками, в кожаном фартуке, похожем на кожаные гетры ковбоев. Пот обильно стекал по раскрасневшемуся лицу, оставляя грязные подтеки.— Здравствуйте, — бросил он, вытаскивая гвоздь из алюминиевой подковы.— Здравствуйте, мистер Дорр. Я доктор Скарпетта, а это капитан Пит Марино. Ваша жена подсказала, где вас найти.Он поднял голову и посмотрел на нас.— Меня все называют просто Хьюи, потому что такое у меня имя. Вы ветеринар?— Нет, я судебный патологоанатом. Мы с капитаном Марино расследуем уоррентонское дело.Глаза кузнеца потемнели. Дорр перевернул старую подкову и, достав из кармана фартука нож, начал зачищать копыто.— Того, кто это сотворил, следовало бы расстрелять, — сказал он, доставая из другого кармана плоскогубцы.— Мы делаем все возможное, чтобы найти этого человека, — сообщил Марино.— Моя задача в том, чтобы установить личность погибшей при пожаре женщины, — объяснила я, — и попытаться прояснить, что именно с ней случилось.— А для начала, — добавил Марино, — хорошо бы узнать, почему она там оказалась.— Я о ней слышал. Странное дело, — сказал Дорр, взявшись за напильник. Лошадь втянула губы. — Уж и не знаю, с какой стати там кто-то оказался.— Вы, если не ошибаюсь, были на ферме за несколько дней до пожара? — спросил Марино, открывая блокнот.— Пожар случился в субботу вечером. — Кузнец почистил копыто проволочной щеткой. — Я пробыл там почти весь четверг. Все как обычно. Подковал восемь лошадей. У одной, белой, загноилось копыто, так я смазал формальдегидом... Ну да вы знаете. — Он посмотрел на меня, отпустил правую ногу и поднял левую. Лошадь взмахнула хвостом. Дорр постучал ее по носу. — Это ей, чтобы подумала хорошенько. Плохой день. Они ж как дети малые, так и норовят устроить тебе проверку. Ты-то думаешь, что они тебя любят, а им только и надо, чтобы ты их покормил.Лошадь закатила глаза и оскалила белые зубы. Кузнец вытаскивал гвозди, работая с неимоверной быстротой и при этом не прекращая говорить.— Возможно, вы видели у Спаркса молодую женщину? — спросила я. — Высокая, с длинными светлыми волосами, очень красивая.— Нет. Когда я там бываю, мы обычно проводим время с лошадьми. Кеннет всегда помогает как может. Он от них без ума. — Дорр снова открыл нож. — А что касается женщин, то сам я никого не видел, хотя слышал всякое. Не знаю. Мне он всегда казался немного одиноким. Удивительно, верно? Учитывая, кто он такой.— Вы долго у него работали? — спросил Марино, выдвигаясь немного вперед и показывая тем самым, что берет на себя первую роль.— Почти шесть лет. Приезжал пару раз в месяц.— Когда вы видели его в тот четверг, он не говорил, что собирается куда-то уезжать?— Да, конечно. Поэтому я и приезжал. Кеннет собирался на следующий день в Лондон, а на ферме никого не оставалось, вот он меня и позвал.— Мы предполагаем, что жертва приехала в старом голубом «мерседесе». Вы не видели на его ранчо такую машину?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105