— Он заглянул в альков. — Ваза эпохи китайской династии Сунн, которой четыреста лет, и свиток Энкая, одного из лучших каллиграфов Японии. — Рюко осмотрел мебель. — Сундуки из тика и шкафы времен режима Фудзивары. — Он потрогал чайный сервиз на столе Янагисавы. — Селадон Корю. Очень хорошо. — Открыв ставни, он выглянул в сад из замшелых валунов и выровненных граблями песчаных дорожек. — И очень красивый вид.— Что вам нужно?! — Янагисава в ярости пошел на непрошеного гостя. — Убирайтесь. Немедленно!Монах Рюко провел пальцами по шелковой вышивке на складном экране.— Мне нужен кабинет во дворце. Госпожа Кэйсо-ин предложила мне выбрать любую понравившуюся комнату. Ваша мне вполне подойдет!Какая невероятная наглость!— Вы займете мой кабинет? — саркастически расхохотался канцлер. — Никогда! — Кто-то заплатит за такое оскорбление. Янагисава накажет своих людей за то, что пропустили Рюко, а потом убедит сёгуна прогнать его прочь. — И уберите руки от экрана! — Поймав монаха за рукав, он крикнул: — Стража!Но пальцы монаха словно клещи вцепились в его запястье. Рюко улыбнулся прямо в лицо Янагисаве.— Не сработало.— Что? — Канцлеру показалось, что земля уходит у него из-под ног.— Ваш план подставить мою госпожу и уничтожить сёсакана-саму. — Сияющий Рюко говорил медленно, произнося слова с преувеличенной четкостью, словно вколачивая их в сознание потрясенного канцлера. — Не сра-бо-та-ло.Он рассказал, как учитель музыки заметил Ситисабуро, шнырявшего по Большим Внутренним Покоям, а жена сёсакана-самы поняла, что актер подбросил улику; как известие об этом пришло в то самое время, когда Сано уже был готов предъявить госпоже Кэйсо-ин официальное обвинение. Янагисава слушал язвительный голос Рюко, и все поплыло у него перед глазами. Лакированная коробка выпала из рук. Булавки рассыпались по полу.Он сделал отчаянную попытку разыграть оскорбленное достоинство.— Все, что вы рассказали, чушь. Я вообще не понимаю, о чем вы говорите. Как вы смеете меня обвинять, вы, жадный паразит?! — высокомерно вопросил он.Рюко рассмеялся.— Взгляните на себя, досточтимый канцлер. Правда написана у вас на лице. — Кивнув на карту, он усмехнулся. — Теперь придется забыть и о своих имперских замыслах, которые вы намеревались осуществить по всей стране. — Он начал вытаскивать булавки из карты и бросать их на пол. — Сёсакан Сано и госпожа Кэйсо-ин разрешили недоразумение, возникшее из-за ваших происков. Скоро сёгун узнает о вашем гнусном замысле против его матери и любимого вассала. — Желание монаха позлорадствовать явно перевешивало осознание опасности раньше времени открыть Янагисаве карты — Наконец-то его превосходительство увидит истинное лицо своего канцлера.Рюко выдернул коралловую булавку из Хатидзё.— Могу догадаться, кого вы планировали сюда сослать. — Он сжал ладонь Янагисавы и торжественно вложил в нее булавку. — Вот. Можете выменять эту штучку на еду и кров, когда доберетесь до острова Изгнания.Канцлер Янагисава потерял дар речи. Как мог такой продуманный план столь страшно ударить по нему самому?— Стража! — обретя наконец голос, крикнул он.В комнату вошли два солдата.— Уберите его отсюда! — Янагисава указал на Рюко.Солдаты двинулись к монаху, но тот прошел между ними к двери.— Не буду злоупотреблять вашим гостеприимством, — бросил он через плечо, затем замедлил шаги и обернулся. — Я просто хотел сообщить вам, что вас ждет, — сказал он, не скрывая превосходства. — Помучайтесь подольше за то, что попытались навредить моей госпоже.В сопровождении солдат Рюко твердым шагом вышел из комнаты. Дверь хлопнула. Янагисава минуту смотрел вслед этому посланцу зла. Затем он рухнул на татами и обхватил руками колени. Он снова ощущал себя несчастным маленьким мальчиком. Снова его спина болела от ударов деревянной палки отца. Сквозь годы прозвучал резкий голос: «Ты глупый, слабый, ни на что не способный, достойный лишь жалости... Ты не принес нашей семье ничего, кроме позора!»Янагисава погрузился в мрачную атмосферу своей юности — дождь, гниющее дерево, холодные комнаты и слезы. Прошлое соединилось с настоящим. Перед глазами замелькали призрачные картины.Он видел лицо Цунаёси Токугавы, перекошенное от обиды и гнева, слышал его слова: «После всего, что я дал тебе, ты так со мной поступил? Ссылка слишком хороша для тебя, как и ритуальное самоубийство. За твое предательство я приговариваю тебя к казни!»Он чувствовал, как железные кандалы сжимают его руки и ноги. Солдаты волокут его к месту казни. Хохочущие толпы швыряют в него камни и мусор, а его враги ликуют. Зеваки гогочут, когда солдаты заставляют его опуститься на колени перед палачом. Рядом стоит деревянная рама, на которой его тело будет выставлено на мосту Нихонбаси. Предсказание его отца сбывалось: глупость и никчемность привели его к величайшему позору, к заслуженному наказанию.А последнее, что он увидел, прежде чем меч снес ему голову, был Сано Исиро, новый канцлер Японии, стоящий на почетном месте по правую руку от Цунаёси Токугавы.Ненависть обожгла Янагисаву, словно раскаленный добела вертел пронзил его внутренности, пробудив от оцепенения. Гнев наполнил его целительной силой. Он больше не мальчик — взрослый человек, разумный и могущественный. Он не уступит Сано, госпоже Кэйсо-ин или Рюко. Не сдастся без драки, как это сделал его брат Ёсихиро. Канцлер Янагисава вскочил на ноги и забегал по комнате. Движение восстановило его силы. Он сконцентрировал всю энергию на решении своей проблемы.Развал дела об убийстве занимал Янагисаву меньше всего, хотя он все еще надеялся, что Сано провалится и опозорит себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119