Ирма постояла на краю площади, брезгуя пройти по крови. Потом, обойдя по соседним улицам, вышла к Дворцу с другой стороны. Следов не было Ни здесь. Ни на третьем – последнем – выезде с площади.
Улетел?
Или все еще там, внутри? Наблюдает из темноты через забранные вычурными решетками окна… Если он видит ее, почему не выходит? Чтоб хотя бы поздороваться?
Ирма ловко развернула мэджик-бук на сгибе одной руки, пальцами другой пробежалась по кнопкам. С гулом и треском по площади пронеслась огненная волна. К Дворцу – на черной земле остались дымящиеся кучки обгорелой плоти. От Дворца – плоть превратилась в пепел. Обернувшись птицей, огонь взлетел к небесам и там растаял.
Тишина вокруг.
Ирма выдохнула. Фокусы с преображением требовали если не сил – сил хватало, – то глубокого сосредоточения. Невидимый наблюдатель во Дворце никак не дал о себе знать. Может, там и нет никого.
Захлопнув книгу, ведьма побрела обратно.
Прогулок на сегодня достаточно.


Я не знаю любви, но я видел,
Как пламя дрожит на раскрытой руке.
И закат и восход – это лишь
Отпечаток ремней на горячем песке
Одиночество, голос смоковницы дробью с дождем,
Все будет после,
Все будет после, а пока мы идем.


О том, что будет, Артур не задумывался.
Дорога вела на юг, в пустынные области, покинутые людьми после Дня Гнева, да так и не заселенные больше. Там, на Юге, за лесами Лихогорья, черный и страшный, ждал Триглав. Ждал демон, ничему не научившийся сто лет назад, снова затеявший игры с людьми, снова пожелавший заполучить чужую бессмертную душу.
Как в прошлый раз. Почему люди думают, что смогут обмануть того, кто создан, чтобы лгать? На что надеялся владыка Адам, заключая свой договор с тем, на Триглаве? Он хочет изгнать демона обратно в ад. Благое намерение. Сколько таких легло кирпичиками на дорогу, ведущую к Преисподней? И разве рыцари Храма должны спасать людей, всеми силами стремящихся погубить свою душу?
Нет. Но как-то так вышло, что больше некому.
О том, что будет, Артур не задумывался. Он знал, что, скорее всего, тот, на Триглаве, просто уничтожит слишком докучливого рыцаря, но иного выхода, чем бой, пусть даже заведомо проигранный, все равно не видел.
Он снова и снова вспоминал. Четыре дня, пять, заканчивается шестой. Не прошло и недели, а кажется, будто целая жизнь уложилась в эти несколько дней. Слишком многое изменилось сразу и навсегда. Все изменилось.
Артур не жалел. Во всем есть смысл, просто смысл этот не доступен смертному. И надо принимать как должное то, с чем ты не в силах поспорить. Но тяжело, очень тяжело и страшно знать, что внутри, как клубок гадюк, как крысиное гнездо, копошится что-то. Мерзкое, живое, непонятное. И очень трудно поверить в то, что когда-нибудь… очень скоро… оно заставит убивать. Как поверить? Ведь не может человек действовать против своей воли.
Все верно, не может. Если – против. А если нет? Если желания и помыслы человека становятся схожими с помыслами змеиного клубка?
Галеш. Менестрель! Если б хотел погубить, и то не нашел бы слов лучше. А он ведь от души, от всего сердца советовал: ищи, Артур, ищи бывшего владыку, гони его, как зверя, заставь его забиться в самую темную, самую гадкую нору и не позволяй выползать оттуда даже изредка, даже в самую темную и ненастную ночь. И не убивай.
Как просто все выходит: не убьешь, и даст бог, чужая сила не вытеснит твою душу.
Как хорошо для всех: чужак, пришедший уничтожить Единую Землю, не сможет попасть сюда.
Какое облегчение для тебя, брат Артур, – остаться собой.
Да только Пречистая сказала: «Спаси его!».
А сила, чужая, мерзкая до тошноты уже сейчас бежит по жилам. И сила эта не от Черного меча – это гнилое дыхание бывшего митрополита. Владыка разлагается заживо, а Артур словно притянут к нему незримыми и прочными путами. Лицом к лицу. Хочешь не хочешь – дыши гнилью, сэр рыцарь. Дыши, другого воздуха тебе не будет.
Или убей.


Убьешь, и душу твою сожрет Черный меч.
Не убьешь – сгниешь заживо.
Мы идем вдоль уюта и страха, что скрыты
В пропорциях кровель и стен
Геометрия слова ломает симметрию
Плоскости рук и колен.
А сомненья и смерть – это ладан над дымным костром
Все будет после,
Все будет после, а пока мы идем.
Пряный запах полудня, как дым сигарет.
Тех, кто может отбрасывать тень,
Можно знать, но не думать об этом.
Пока не закончится длящийся день,
А суды и кресты, и расклады – все будет потом,
Все будет после,
Все будет после, а пока мы идем.

Альберт в безопасности. С ним не случится больше ничего плохого. И за это нужно без устали благодарить Господа. Альберт жив. Это самое главное, что он жив, и будет жить, и… очень хочется верить, что он тоже не жалеет. Не тоскует. Не оглядывается мысленно, как раньше, ожидая увидеть за спиной… Нет, это младший был за спиной. Артур – впереди. Значит, Альберту и оглядываться не нужно, он и так видит: нет никого впереди. Он хороший маг. Очень сильный. И умелый. И умный, хоть совсем еще маленький. Альберт не наделает никаких опасных глупостей, а даже если захочет – Флейтист не позволит ему.
… И каяться не в чем. Самый страшный грех – убийство – простила Пречистая Дева, прочее же… Никто не скажет, в чем виновен ты, рыцарь для особых поручений, а что помимо твоей воли случилось и с тобой и с Альбертом. Никто. И спросить не у кого.
Приняв решение ехать на Триглав, Артур заглянул в свою душу и увидел то, чего следовало ожидать: увидел, что хочет умереть. Честно и чисто. Когда Пречистая встретит его на Небесах, она, наверное, скажет укоризненно:
– Ты все-таки отступил, мой рыцарь.
И возразить будет нечего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188