Однако она помнила, что Генрих заговорил с ней так откровенно по чистой случайности. Он пришел в их покои, не думая о жене. Застав ее там и испытывая необычайное волнение из-за вероятности войны, он захотел поговорить с кем-то — пусть даже с Катрин.— Говори тише, Генрих, — попросила она. — Везде есть шпионы; твои слова передадут Франциску.Он пожал плечами.— Желание отца обладать Италией очень похоже на другие его желания. Какие бы препятствия ни стояли перед ним, он пойдет на любую глупость и жестокость, чтобы добиться своего. Италии это касается в той же мере, что и женщин. Стремясь осуществить свое желание, он не останавливается ни перед чем. Когда месье де Шатобриан попытался воспротивиться связи моего отца с мадам де Шатобриан, Франциск пригрозил своему сопернику, что отсечет ему голову, если он не отдаст жену. Он мог потерять либо голову, либо жену.Катрин засмеялась, радуясь их близости.— И он решил сохранить голову. Благоразумный человек!— Я ненавижу жизнь, которую ведет мой отец! — сказал Генрих и плотно сжал свои губы. Катрин попыталась представить мужа занимающимся любовью с Дианой. — Он окружает себя порочными людьми. Мадам д'Этамп следовало бы прогнать прочь.Катрин улыбнулась весьма сухо. Любовница короля считалась ее подругой.Генрих снова заговорил об отце, который тянул свои руки к родине Катрин, стране виноградников, оливковых рощ и лучших в мире художников. Он был безрассуден, когда от него требовалась осторожность, шел напролом, когда следовало остановиться и все взвесить. Так считал Генрих.Катрин понимала эту незаурядную личность гораздо лучше, чем его сын. Она знала, что над его яркой жизнью всегда висит тень Павии. Он постоянно помнил об этом поражении. Только победа над Италией могла стереть его унижение. Павия делала его безрассудным, порождала мечты о военном успехе, который заставит мир уважать короля Франции. Павия вынуждала его колебаться, внушала страх перед новым поражением. Павия превратила лучшего любовника этого века в самого беспомощного стратега.— Император, — сказал Генрих, — с триумфом вернулся с Востока. Он дважды нанес поражение Барбароссе, взял Тунис. Весь христианский мир радовался этому, потому что Карл превратил многих варваров в своих рабов. А что совершил мой отец? Он видит своего врага в императоре — и заключает договор с турками! С неверными! Этот самый христианский из королей! Он готов вступить в союз с дьяволом, чтобы получить женщину или страну.— Умоляю тебя, Генрих, мой дорогой Генрих, говори тише. Если это дойдет до ушей короля…— Ему следует хоть раз услышать правду. Это пойдет Франциску на пользу.— Он сердится, — мягко заметила Катрин, — потому что Милан был обещан нам при заключении брака. Но мой родственник умер.Она с беспокойством посмотрела на Генриха. Сожалел ли он об этом браке, как вся Франция, из-за несвоевременной кончины Климента? Она страстно желала услышать, что он рад их браку, счастлив быть с ней, несмотря на то что она не принесла ему обещанных богатств.Он ничего не сказал. Он мог думать лишь о губительной военной кампании отца.— Милан практически не защищали! — сказал Генрих. — Мы могли взять его. Но отец проявил нерешительность, и… время ушло. Если бы я был там, я бы взял Милан… и удержал его.— Конечно! — воскликнула она. — О, Генрих, ты совершил бы много смелых поступков, я знаю это. Я могу гордиться тобой… весь мир знает о твоей находчивости и мужестве.Он не отодвинулся от нее. Она вспомнила о любовном зелье, спрятанном в шкафу; Катрин ждала момента, когда она сможет дать его Генриху.— Ты что-нибудь выпьешь, Генрих? — спросила девушка.Он покачал головой.— Спасибо, нет. Я не могу задерживаться здесь.Ей следовало отпустить Генриха, но его близость опьянила Катрин.— Генрих, пожалуйста. Пожалуйста. Выпей со мной вина. Я почти не вижу тебя.— У меня нет времени, — твердо сказал он.Она потеряла выдержку и закричала:— Оно было бы у тебя, если бы ты меньше общался с вдовой сенешаля.Он покраснел и бросил на Катрин взгляд, полный отвращения.— Она — мой старый друг, — с достоинством ответил Генрих.— Действительно. Она так стара, что могла бы быть твоей матерью. Мадам д'Этамп говорит, что она родилась в тот день, когда сенешаль женился.Глаза Генриха грозно сверкнули.— Я не желаю слышать, что говорит эта шлюха. Советую тебе тщательнее выбирать друзей.Она посмотрела на него; ей было так плохо, что она не смогла скрыть свою злость.— Ты забываешь, что эта дама обладает большим влиянием при дворе.— Я помню, что она — весьма безнравственная особа.— Что безнравственного в том, что король имеет любовницу, если его сын избегает собственной жены… ночь за ночью… ради старого друга!Он побелел от ярости. Он не знал, как справиться с ситуацией. Он исполнял свой долг, насилуя себя. Если она будет устраивать такие сцены, ему станет еще труднее делать это.Катрин заплакала; она обвила руками его шею, потеряла самообладание. Долго сдерживаемый поток чувств захлестнул девушку.— Генрих, — всхлипывала она, — я люблю тебя. Я — твоя жена. Почему мы… почему…Он стоял, как статуя.— Кажется, произошло недоразумение, — произнес он ледяным тоном. — Отпусти меня, я все объясню.Она заставила себя опустить руки и замерла, глядя на него. Слезы покатились по ее щекам.Он шагнул к двери.— Ты все поняла неправильно. Диана де Пуатье уже много лет — мой большой друг. Наши отношения — чисто дружеские. Она — исключительно порядочная и воспитанная женщина. Пожалуйста, не пытайся очернить ее. Ты действительно моя жена, но это еще не дает тебе права устраивать вульгарные сцены.— Вульгарные!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106