– Знаешь, не стоит нам просто сидеть здесь и ждать. Это глупо.
– Нет, не глупо, – пробормотала она.
– Нет, именно глупо. Нужно было вернуться ко мне домой. Даже если бы мы не смогли попасть внутрь, мы подождали бы там.
– Откуда ты знаешь, что Беллзу неизвестно, где ты живешь?
– По легенде я живу дальше, на побережье.
Она повернулась и посмотрела на него:
– Ты не знаешь Беллза. Он ничего не упускает из виду. Он вполне мог проследить за тобой. Он мог бы следить за тобой целый месяц, если не был в тебе уверен. Ты не знаешь, на что он способен.
Тоцци не сразу задал свой вопрос:
– А ты откуда так много о нем знаешь?
С минуту она молчала.
– Мы встречались.
Теперь уже замолчал он.
– Слушай, только не надо так на меня смотреть. Это было еще в школе.
– О... – Тоцци хотелось забрать у нее свое пальто. Пусть замерзает. Но, вместо того чтобы сделать это, он ухватился за черный ноготь из папье-маше на ноге динозавра и отодрал от него кусок. Так, значит, еще в школе?
– Слушай, прекрати. – Она оторвала его руку от ноги динозавра. – Не ломай.
Тоцци зло посмотрел на нее. Ему смертельно хотелось узнать все, но он не собирался спрашивать. Он смотрел, как на холоде его дыхание превращается в пар, и обдумывал услышанное. Дерьмо. Он должен знать.
– Ты спишь с ним?
– С кем? С Беллзом?
– Да, с Беллзом.
– Тебе-то какое дело?
– Просто любопытно.
– Абсолютно не твое собачье дело.
Тоцци уставился на месяц.
– Ты совершенно права. Это меня не касается. – Но знать он все-таки хотел.
Она приподнялась на локте.
– Ты что думал, до тебя я хранила невинность? Так, что ли? Ты разочарован?
– Не смеши меня.
– Тогда какое тебе дело?
– Забудь об этом. Мне нет никакого дела. – Тощий посмотрел на луну. Не хочет он ничего знать. Она его совершенно разочаровала.
– Тебе очень даже есть дело, иначе ты бы не спрашивал. Хорошо, я скажу тебе. Мне все равно. Ничего в этом особенного нет. Да, я спала с Беллзом. Вот.
Тоцци пожал плечами. Он не собирается ни о чем спрашивать. Не собирается.
– Очень давно, – добавила она. – Когда мы учились в школе.
Внутри у Тоцци все кипело. Интересно, это все в школе и кончилось? Когда это было в последний раз? «Джина, это я. Позвони мне».
– Это не была любовь или что-то в этом роде, – продолжала Джина. – Просто так случилось.
Чушь собачья.
Он кашлянул в кулак.
– Зачем ты мне все это рассказываешь? Я не хочу знать, что там у вас было.
– Я тебе рассказываю, потому что на самом деле ты хочешь знать. И это не то, что ты хотел услышать. Теперь ты считаешь меня потаскухой, потому что я спала с ним.
– Я этого не говорил.
– Нет. Но ты так думаешь.
– Откуда ты знаешь, что я думаю?
– Ты считаешь, что об этом так трудно догадаться?
Тоцци хотелось оторвать динозавру ногу.
– Он не был убийцей, когда мы учились в школе, – сказала Джина. – По крайней мере, я так думала. Я хочу сказать, что до прошлого лета вообще не знала, что он входит в организацию. Пойми меня правильно. Я знала, что он не ангел, но думала, что он – мелкая сошка, как мой брат.
Тоцци не ответил.
Она продолжала говорить:
– Конечно, когда практически вся семья связана с мафией, с кем еще может общаться ребенок? Нас в семье учили, что доверять можно только итальянцам, да и то преимущественно сицилийцам. Мой отец даже слесаря не позвал бы, если его фамилия не оканчивается на гласную. Надо было слышать, какой поднялся шум, когда в седьмом классе я спросила, можно ли мне пойти в кино с Брайаном О'Бойлом. Можно было подумать, что я захотела обрить голову наголо и вступить в секту кришнаитов или что-нибудь в этом роде. Я всегда старалась не слушать эту чепуху, но это не так-то легко, когда живешь в такой прилипчивой итальянской семье. Если делаешь не то, чего от тебя ждут, они кричат, рыдают, дуются, предрекают, что ты окажешься в аду, до тех пор, пока не образумишься и не сделаешь, как они хотят.
Это Тоцци было понятно. Он сам вырос в такой среде. Когда он женился на девушке из семьи, принадлежащей к англиканской епископальной церкви с острова Родос, его семья вела себя как на похоронах. Мать весь день дулась, а отец жаловался, что на столе нет макарон. Что это за свадьба, на которой нет хотя бы маленького испеченного зити?
Ревность, сжавшая все внутри, начала отпускать Тоцци, и он повернулся лицом к Джине. Тут он заметил тусклое свечение золотого свадебного кольца на цепочке вокруг ее шеи, и внутри у него опять все сжалось.
– Могу я тебя кое о чем спросить? – Он старался, чтобы в его голосе не звучали осуждающие нотки.
– О чем?
– Это кольцо. Оно свадебное?
Джина помолчала. В свете фонарей было видно, что ее глаза за стеклами очков увлажнились. Тоцци не мог понять, плачет она или нет.
– Не обращай внимания, – сказал он. – Это не мое дело. Извини. Забудь об этом.
Она глубоко вздохнула.
– Это кольцо Марджи.
– Марджи?
– Да, Марджи. Жены Беллза.
Тоцци вспомнил искореженную машину во дворе позади Колокольни.
– А как оно у тебя оказалась?
Какое-то время она молчала.
– Марджи и я были лучшими подругами. Еще с пятого класса. – Она крутила кольцо в пальцах, опустив глаза.
Она не ответила на его вопрос, но Тоцци решил не настаивать. Он чувствовал, что затронул больную тему. Если она захочет, то сама расскажет.
– Я так понимаю, ты знала, что Марджи погибла таким образом.
Она кивнула:
– Да... в общем, так. Когда она исчезла, в конце лета, я сразу догадалась, что Беллз с ней что-то сделал. Я хочу сказать, я не знала, но в глубине души догадывалась.
– Почему?
Неожиданно затарахтел мотор тягача, и все остальные тягачи тоже ожили – вот-вот тронутся в путь. Тоцци смотрел на Джину, он хотел, чтобы она продолжила свой рассказ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82