В любую минуту может появиться какой-нибудь грабитель, насильник, наркоман, вор, просто умалишенный или человек, ищущий повода к ссоре, и им придется худо, так как он все еще прикован к Джине. Если они окажутся в ситуации, когда придется отражать нападение, что он может сделать, не подставив под удар Джину? Конечно, принимая во внимание те чувства, которые он испытывает к ней сейчас, ему вряд ли захочется защищать ее. Он чувствовал, что она отдалилась от него. Почему она не говорит ему всей правды о своих отношениях с Беллзом даже после всего, что им пришлось пережить вместе? Почему его не покидает чувство, что она что-то от него утаивает?
Не давало ему покоя и свадебное кольцо Марджи. Как оно попало к Джине, почему она носит его на шее? Оно что, должно, как крест, защитить ее от вампира? Но против Беллза оно, очевидно, не действует. Куда ни глянь – ничего хорошего. Что все это означает? Может, Джина любит пудрить людям мозги не меньше, чем Беллз? Может, она и Беллза дурила. Может, не такая уж она невинная овечка. Может, Беллзу надоело, что она ему морочит голову, морочит голову его жене. Может, Беллз на самом деле имеет зуб на Джину, а не на него? Может, для Беллза он просто гарнир, а основное блюдо – Джина?
Очки Джины поблескивали в свете уличных фонарей. «Джина, это я. Позвони мне».
Дважды Тоцци обладал ею, и на какое-то время сегодня ему показалось, что он понимает ее. Но на самом деле ни черта он не понимает. Если уж на то пошло, сейчас он понимает еще меньше, чем раньше.
А может, и Беллз испытывал те же чувства? Может, она и его так же ставила в тупик и изводила? Интересно, он понимал ее лучше, чем Тоцци?
И сколько раз они были вместе в постели?
Тут кровь прилила к его лицу, и он разозлился на себя за эти мысли. Типичный параноик, который во всем видит заговор, и был им еще до того, как придумали термин для таких случаев. Всегда ищет подвох, низменные мотивы. Может быть, именно поэтому он стал хорошим агентом по борьбе с организованной преступностью, но по этой же причине у него никогда не было длительных приличных отношений ни с одной женщиной. Он не умеет доверять людям. Единственный человек, которому он действительно доверял, – это Гиббонс. А теперь Гиббонса нет. И больше доверять некому.
Тоцци выдохнул в холодный воздух, и его отчаяние вылетело в ночь, как птица, стремящаяся к югу. Сейчас не время для таких мыслей. Нужно позаботиться о других неотложных вещах. Он покрутил запястьем в холодном стальном наручнике. К сожалению, его жизнь не наладишь с помощью слесарной ножовки.
Когда они дошли до конца квартала, Тоцци почувствовал некоторое облегчение. Колумбус-авеню была ярко освещена и заполнена народом. Уж здесь-то они найдут полицейского. Он снова посмотрел на Джину, пытаясь на ее лице прочитать ответ на мучающие его вопросы, но в стеклах ее очков отражались лишь огни фонарей. Впрочем, не важно. Он не понимает ее, даже когда видит ее глаза.
В поисках патрульной машины он осмотрел пространство за музеем и толпившихся там людей.
Они почти дошли до пересечения Семьдесят восьмой и Колумбус-авеню, когда Джина внезапно остановилась и его рука снова дернулась. Все еще прикрывая лицо воротником, она кивком показала на что-то на земле. В тени балкона, вытянув ноги, оказавшиеся на свету, спал, завернувшись в пластиковые пакеты и газеты, бродяга. Сердце Тоцци забилось быстрее. Что? Она думает, это Беллз? Тут же его охватило раздражение на самого себя за эти параноидальные мысли. Это просто какой-то бродяга. Не Беллз. Откуда, черт подери, он может быть здесь?
– Как дела, малыш Майки?
Услышав прямо у себя за спиной этот голос, Тоцци подскочил. Он повернул голову и увидел ухмыляющегося ему в лицо Беллза. Его низко опущенный пистолет упирался в спину Тоцци. Сердце Тоцци забилось в горле.
Стекла очков Джины блеснули. Она не произнесла ни слова.
– Не следовало уходить, не попрощавшись с хозяином, малыш Майки. Это невежливо.
Тоцци развернулся к нему лицом, потянув за наручники и заставил Джину сделать то же самое. Беллз отступил на полшага, продолжая целиться в живот Тоцци. Тоцци заставил себя смотреть прямо в смеющиеся глаза этого сукиного сына. Не может такого быть.
– Каким образом? – спросил он.
Беллз пожал плечами:
– По волшебству.
У Тоцци отнялся язык.
Но Беллз был страшно собой доволен.
– Что вы скажете, если мы все вернемся ко мне и разделаем индейку? Как тебе это. Джина?
– Почему бы тебе не сделать это прямо здесь? – огрызнулась она из-под воротника. – Когда вокруг полно людей.
Беллз покосился на толпу на Колумбус-авеню в двадцати футах от них и ухмыльнулся ей в лицо:
– Они довольно далеко. Мы тут практически одни. Могу сделать это прямо здесь, если ты хочешь, Джина. А ты как думаешь, Майки? Смогу я провернуть это?
Тоцци не ответил. Он безоружен, прикован к Джине, смертельно устал, на теневой стороне улицы Беллз, конечно, сможет провернуть это.
– Ставлю пятерку, что застрелю вас обоих и буду уже на полпути к Джерси, пока кто-нибудь что-нибудь заметит.
Тоцци не сомневался, что Беллз совершенно прав. И тут внезапно его охватило абсолютное спокойствие. Да, если Беллз захочет, он может убить его, и в данных обстоятельствах ничего с этим не поделаешь. Ну, так и плевать – больше он не боится.
– Так что же, Майки? Спорим? Всего на пять долларов. – Беллз шагнул чуть вперед, нацелив пистолет на Тоцци.
Джина отпустила воротник.
– Ради всего...
Беллз сердито зыркнул на нее:
– Я не с тобой разговариваю. Я разговариваю с малышом Майки. – По лицу у него расплылась улыбка. – Так как же, малыш Майки? Принимаешь пари?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82