от этой работы не так-то просто отделаться. Я всегда знал, что дознание будет преследовать меня, пока я не доведу его до конца, пока не найду убийцу Риты Касл.Я стоял, опершись на лопату, и смотрел, как они идут ко мне по диагонали через двор. Рембек и Керриган несколько удивились, когда, оглядевшись, увидели, что кругом навалены строительные материалы и полным ходом идет стройка. Толстяк же, не глядя по сторонам, подкатился ко мне как колобок, производя впечатление человека, которого внезапно вытащили из роскошного и комфортного обитания, где он состарился и растолстел, и требуют производить немыслимые телодвижения, от которых он давно отвык.Все трое остановились передо мной, и Рембек, ткнув пальцем в толстяка, сказал:— Ладно, вот он.Я, без особой надежды в голосе, возразил:— Вы согласились меня уволить. Мне ответил Керриган:— Мистер Тобин, — терпеливо пояснил он, — можете считать, что, когда Эрни принимал вас на работу, он делал это от лица корпорации. Вы работаете не на него, а на корпорацию, и корпорация вас не увольняла и увольнять не собирается.— Да, — промямлил я, — конечно. Продолжать спор было бесполезно. Я отложил лопату и выбрался из канавы. — Будьте любезны подождать в доме, — попросил я. — Я приведу себя в порядок.— У меня на полпервого назначена встреча, — выпалил толстяк — должно быть, Сэм Голдберг, судя по тому, что Рембек его даже не представил.— Сегодня воскресенье, — раздраженно произнес Рембек. — Кто по воскресеньям занимается делами?— Я тоже не в восторге, что так получилось. — Сэм с его весом был слишком желчен, что не свойственно обычно толстякам.Я провел их в дом и, оставив в гостиной, пошел наверх принять душ и побриться. Когда я снова спустился к ним, Голдберг попросил:— Можно побыстрее с этим покончить?— Разумеется, — ответил я, сел и обратился к нему с вопросом:— Когда Рембек впервые обсуждал с вами развод с женой?Керриган не сумел скрыть удивления; по зло скривившемуся рту Рембека я понял, что он уже догадался о теме нашей предстоящей беседы, а Голдберг, не заподозривший в вопросе ничего необычного, сразу ответил на него:— Месяца три назад.— И что вы успели сделать?— По оформлению документов? Ничего.— Почему так?Он раздраженно передернул плечами:— У Эрни по этому поводу было семь пятниц на неделе. Сегодня одно, завтра другое. Мне велели от вас ничего не утаивать...— Спасибо, — поблагодарил я. — Как вы изволили выразиться, у него было семь пятниц на неделе, когда он говорил о разводе. Но вы не знаете, он все-таки принял окончательное решение?— У него все решения окончательные, — буркнул Голдберг. — Звонил мне через каждые три дня: “Да! Нет!” — и снова: “Да! Нет!” Последний раз было: “Нет”.Рембек попытался сделать хорошую мину при плохой игре.— Сэм, ты преувеличиваешь. Не так уж часто я передумывал. Однако Голдберг был не в настроении думать о достоинстве Рембека. Повернувшись к нему, он огрызнулся:— Сколько раз я тебе повторял: девчонка тебя за нос водит? И не надо мне морочить голову. Ты каждые три дня мне звонил.— Вы обговаривали развод с миссис Рембек? Голдберг развел руками:— Каким образом? Я просто не мог с ней встретиться.— Вы ей сообщили о намерениях Рембека или он сам?— Она ничего не знает! — гневно воскликнул Рембек. — Ей никто не сказал. — И снова повторил:— Она ничего не знает. Голдберг опять недовольно передернул плечами:— Если она и знает, то не от меня.— У меня создалось впечатление, что вы Риту Касл недолюбливали? — продолжал я расспросы.— О мертвых или хорошо, или ничего.— Тогда не расскажете ли мне, как вы отзывались о живой Рите Касл?Он с некоторым удивлением взглянул на меня, и вдруг его лицо неожиданно озарила веселая улыбка:— С удовольствием, — ответил он. — Живой я считал ее продажной дешевкой и выскочкой. Она настолько презирала Эрни, что даже не считала нужным этого скрывать. Я предупреждал его, что она собирается за него замуж исключительно из-за его денег и что он всю жизнь потом будет жалеть. Я предупреждал, что, если бы он не пообещал вложить деньги в ту постановку, она вообще не согласилась бы выйти за него. Я предупреждал, что пьеса просуществует дольше, чем их брак.— Какая пьеса? — спросил я у Рембека.— “Гедда Габлер”, — пробормотал он. — Она хотела ее режиссировать.— Не играть?— Нет. “Актеры — исполнители чужой воли”, — говорила Рита. А она хотела сама поставить пьесу.— И вы бы ее финансировали?— Но ведь не на Бродвее же, — оправдываясь, объяснил он. Как будто меньшие расходы из его бюджета каким-то образом свидетельствовали в его пользу.— Вы уже начали работать над постановкой?— Еще нет. Мы собирались после того, как...— Как поженитесь? Он промолчал.— Почему вы мне все время лгали? — накинулся я на него. — Зачем вы упорно убеждали меня, что девица вам безразлична и не приведи Господь, чтобы жена про нее узнала.— Она умерла, — мрачно произнес он. — Все кончено. Какая теперь разница?— Вы мне спутали все карты, — пояснил я. — Я потерял массу времени. Мне стоило огромного труда разузнать то, что вы могли бы мне сказать с самого начала.— Хотите знать правду? — огрызнулся он. — Мне было стыдно! Выяснилось, что Сэм был прав. И вообще никто, кроме меня, в ней не ошибался. А я разобрался во всем, лишь прочитав ее записку.— Да, ее записка, — повторил я. — Мне она нравится не больше вашего. — Я поднялся. — Мне надо еще раз съездить в Аллентаун. Глава 25 Рембек настоял на том, чтобы поехать с нами, хотя я и говорил ему, что это совершенно бессмысленно, что он там ничего не увидит и ничего нового не узнает. Однако он все-таки поехал. Высадив Сэма Голдберга в центре города, мы нырнули в тоннель Линкольна, и лимузин понесся по шоссе на запад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52