Но Дебора ему не улыбнулась.
– Зачем? – спросила она равнодушно.
– Это интересный вопрос, но я забыл спросить об этом мастера Гримма. Впрочем, пустое. Давай лучше займемся нашими делами.
– Да, господин. – Дебора опустила глаза.
– Не надо, Дебора. Я разрешаю тебе называть меня Карлом. Итак, еды в доме нет, и многого из того, что нужно людям для нормальной жизни, тоже. Что из этого следует?
– Я думаю, что нам придется все это купить, – раздраженно ответила Дебора, поднимая на него глаза. – Если у вас, Карл, конечно, есть деньги.
– Деньги у меня есть, – сказал Карл и, достав из кармана синий кожаный кошель Садовницы, высыпал на ладонь десять золотых марок. – Вот, возьми. Здесь десять марок.
Он увидел, как от удивления расширились ее глаза.
У тебя красивые глаза, Дебора, подумал он, глядя на девушку. И ты еще не разучилась удивляться или не научилась скрывать свое удивление. Это скорее хорошо, чем плохо. Но, в любом случае, мне это нравится.
– Я вернусь после полудня, – сказал он, рассматривая ее лицо, линию носа, высокие скулы. – Поешь где-нибудь и купи нам еду. Не скупись. Пусть будут сыр, и ветчина, и копченая рыба. Не забудь про хлеб и вино. Лично я люблю яблочный бренди, но красное вино купи тоже. Корабли с юга привозят изюм и орехи…
Он рассматривал сейчас ее подбородок и шею. Линии были точеными, но плавными, нежными. И краснела она необычно. Краска поднималась откуда-то из-под высокого ворота платья, возможно от самой груди, и, поднимаясь по шее к подбородку, подбиралась сейчас к щекам.
– У нас нет свечей и лампадного масла, нет мыла, и нам совсем не помешали бы губки. Вечером я собираюсь нормально помыться, а хозяин дома уверял, что его баня – она находится в пристройке позади дома – просто превосходна. А значит, нам нужно полотно, чтобы вытираться. И вот еще что…
Краска залила ее щеки и лоб.
– Купи постельное белье. Я знаю, в Загорье люди спят одетыми, но я из Линда, и я привык спать без одежды.
Он еще секунду любовался ее залитым краской лицом, потом улыбнулся и, взяв в руку меч Яна Кузнеца, пошел прочь.
– Прощай, – сказал Карл выходя.

2

Первое впечатление Карла не обмануло. Сдом оказался хорошо организованным, удобным городом. В нем было все, что должно быть в городе, и все это работало, как хорошо отлаженный механизм, четко и без сбоев. Не прошло и часа, как меч Кузнеца был заложен в ломбарде Семьи Шауль под тысячу сто золотых марок. Еще полчаса ушло на то, чтобы превратить большую часть этого золота в векселя Воробьев, банкирского дома, известного не только в Семи Островах, но и по всему побережью. Положенные взносы – за аренду жилья, за право быть свободным мастером – и выкупное пени за Дебору тоже не заняли у него много времени. Казначей Городского совета был деловит и предельно вежлив, а хозяин дома торопился по своим делам. Так что утро не успело превратиться в день, а Карл уже прогуливался вдоль лавок и мастерских в квартале художников на Шестой Сестре.
Здесь было тесновато. Узенькие улочки, похожие на темные щели, переплетались, образуя сложный лабиринт. Из открытых дверей и окон остро пахло минералами и красками, маслом и лаками. Продавцов было много, а покупателей мало, так что Карл был здесь желанным гостем. Его вежливо приветствовали, приглашали зайти, предлагали вино и развлекали приличествующей случаю беседой, пока он осматривал представленные его вниманию товары. По-видимому, все здесь знали, кто он такой, но никто ни словом, ни взглядом не напомнил ему о событиях прошлого вечера. Трудно сказать, было ли это выражением принятой в городе вежливости или за молчаливым игнорированием всем известных событий скрывалось что-то другое, однако Карлу такой подход к делу скорее нравился, чем наоборот. Впрочем, это не значило, что он ничего не заметил. Заметил, запомнил и отложил до лучших времен. А пока у него было дело, и дело это не терпело поспешности и поверхностного к себе отношения.
В мастерской Альтера он купил два мольберта (большой – из светлого дуба и маленький треножник – из красного дерева), палитру, собранную из полированных костяных пластинок, и простую липовую палитру. Там же он купил и подрамники, долго промеряя их углом и метром и оценивая на глаз. Все они, кроме одного, оказались безупречны, и, когда Карл перешел в соседнюю лавку, где продавались холсты, настроение у него было превосходным. Выбор холстов его не разочаровал. Здесь он без труда нашел себе то, что искал – льняное полотно, сотканное из ровных, без утолщений и узлов, ниток, – и заплатил, не торгуясь, запрошенную цену, потому что холст был именно таким, каким должен быть холст. Он был средней толщины, имел разное зерно – от очень крупного до самого мелкого – и был отменно ошлихтован. Одним словом, это был великолепный холст, такой, что, держа его в руках, Карл испытывал острое желание поскорее покрыть его краской. Впрочем, так скоро, как хотелось бы, использовать купленную ткань Карл не мог. Ее еще предстояло отмачивать в горячей воде, сушить, а затем грунтовать и снова сушить. Дело важное, но долгое, однако такое, которое абы кому не поручишь – поэтому грунтованные холсты Карл покупать не стал. А желание писать, созревавшее в нем с прошлого вечера, достигло теперь, в квартале художников, своего апогея. Поэтому кроме холстов куплены были светло-коричневые и розоватые картоны, а также плотная и гладкая шелковая бумага.
Он шел, неторопливо переходя из лавки в лавку, покупая что-то здесь и что-то там, обсуждая за кубком вина достоинства угольных карандашей из Бре или кистей маэрской работы, испытывая ферменты на растворение и вынюхивая масла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164