Потом проплыть на корабле полмира? А потом вернуться обратно? Он думал об этом, когда Роуленд пожелал ему спокойной ночи и вошел в дом. Томас встал, но ему пришлось схватиться за стул, чтобы не упасть. Ступая твердо, насколько мог, под аккомпанемент дождя он пошел вокруг веранды до своей комнаты.

11

В комнате горела свеча – шипя, когда над ней сгорали ночные бабочки и москиты. На столе около свечи стояла красная орхидея в зеленой вазе. Томас опять обратил внимание на стук дождя по крыше. Стук этот претерпел еще одно важное изменение высоты и ритма, и казался уже не случайным творением природы, а чем-то искусственным и полным значения. Но Томас был слишком изумлен и утомлен, чтобы думать об этом. Он сбросил сандалии. Ночь была прохладной, поэтому он остался в халате. Задул свечу и лег в постель, натянув вокруг себя москитную сетку. Несколько москитов, которым удалось проникнуть внутрь вместе с ним, жужжали над головой. Он устало поборолся с ними, но, не закончив, уснул.
А через некоторое время услышал, как скрипнула дверь. Должно быть, дождь прекратился, потому что взошла луна, и теперь она освещала всю комнату. Он хотел повернуться к двери, но почувствовал, будто тяжелый камень лежит на нем и прижимает его к постели.
К кровати с двух сторон приблизились две фигуры. Он попытался заговорить, но смог выдавить из себя только стон. Кто-то поднял москитную сетку, и в лунном свете он ясно увидел двух женщин: он был уверен, что это супруга и дочь хозяина. Но он не мог точно понять, кто из них кто. Они надели страшные деревянные маски, похожие на те, что он видел на стенах столовой. Их массивные тела были полностью обнажены и блестели от масла. У каждой от шеи до пупка тянулась татуировка в форме замысловатой красной орхидеи. В самой середине этого цветка сидело огромное насекомое, и его татуированные глаза светились желтым в лунном свете.
Одна из женщин склонилась над ним и распахнула его халат. Вторая вынула маленькую коробку, открыла крышку и вытряхнула что-то ему на живот – что-то легкое и холодное, похожее на засохший лист. И лист начал двигаться. Он тихо пополз по его телу на грудь, потом к лицу. Кряхтя от усилий, Томас смог поднять голову на несколько дюймов, чтобы посмотреть.
На его груди, подняв хвост для удара, сидел огромный скорпион. Томас весь сжался, приготовившись к боли. Но вдруг скорпион развернулся и стал двигаться по его телу в обратном направлении, по животу и вниз, вниз… Он всхлипнул и напряг тело в ожидании мучительного укуса.
В этот момент женщина опустила коробочку на скорпиона и сняла его с Томаса. Он готов был заплакать от облегчения и радости. Теперь на кровать тяжело залезла вторая женщина. Оседлала его и посмотрела ему в глаза сверху вниз. Через дырки в маске он мог видеть темные влажные глаза. Была это мать или дочь – его уже не интересовало. Волна эйфории охватила его, когда она погрузила его в свою мягкую, влажную теплоту. Она раскачивалась вперед-назад, вперед-назад. Он не мог больше сдерживаться. Он испустил громкий крик наслаждения.

Макфи зашел в комнату, натягивая халат. – С вами все в порядке? – спросил он. – Что случилось?
Томас, обнаружив, что уже способен двигаться, запахнул халат и поднял москитную сетку. Маленькая комната была ярко освещена луной; женщин не было.
– Я… Простите, – сказал он. – Мне показалось, что здесь кто-то есть. Смотрите, – сказал он. На полулежала разбитая ваза и выпавшая из нее красная орхидея.
– Наверное, это кошка, – сказал Макфи. – Мне кажется, я видел, как она отсюда выбегала. Ваша дверь была открыта нараспашку. Я же велел вам ее запереть. Закройте ее теперь за мной.
Он ушел, а Томас задвинул засов и вернулся в постель. Он долго лежал, пытаясь восстановить в сознании тот странный сон – если это был сон. Но с таким же успехом он мог рассматривать контуры предмета через матовое стекло – бесполезные усилия его истощили. Он крепко уснул.
С первыми лучами солнца его разбудил крик петуха. Томас чувствовал себя вполне бодро, несмотря на джин, выпитый накануне. Он вылез из постели и внимательно осмотрел комнату, но не смог найти никаких признаков того, что здесь кто-то побывал; только красная орхидея на полу кишела муравьями. Он взял цветок большим и указательным пальцем, пошел на веранду и выкинул его вместе с крошечными хищниками в высокую мокрую траву.

12

Томас Вандерлинден оделся и обошел веранду к парадному входу. Макфи уже сидел там; он выглядел хорошо отдохнувшим, а его длинные волосы были зачесаны назад. Он курил сигарету – одну из первых в тот день – и был доволен жизнью.
– Мы будем завтракать здесь, – сказал он. Томас сел и стал ждать. Через некоторое время из дома вышла девушка, сгибаясь от тяжести подноса с едой и кофе. Ее волосы были только что смазаны маслом, из-под ярко-желтого платья виднелась татуировка.
Томас, уверенный теперь, что знает, что изображено на татуировке, посмотрел на девушку в поисках намека на произошедшее ночью: не приснилось ли ему? Но она держалась непринужденно, и в ее черных глазах не скрывалось никакой тайны. Она поставила поднос на столик, твердой рукой налила в чашки густой кофе и ушла. Если это не она, подумал Томас, то, может быть, его оседлала супруга? В этих масках при лунном свете невозможно было определить, кто из двух женщин младше. Или, может, все это был сон.
Он съел несколько жареных бананов с блюда на подносе и уже пил кофе, когда к ним вышел Роуленд. В утреннем свете было видно, что его лицо, морщинистое от слишком обильного солнца, отдает желтизной после всех болезней и лихорадок, которые он подхватил в этом климате за свою жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82