Это не вопрос выбора. Это вопрос необходимости, неколебимая логика чести и достоинства. Чтобы дух Джорджа Волка Нисио вновь обрел цельность, Мори должен умереть.
Теперь Джорджу спокойнее, но нервное напряжение все еще не отпускает организм, требуя выхода. Стриптиз-клуб – совсем не то, что ему надо. Он ждет еще пять минут, потом выходит в морось. В нескольких кварталах неподалеку – салон «аренды тел», специализирующийся на «костюмных играх». Владелец – велогонщик на пенсии, с давних пор обязанный старому боссу.
– Добрый вечер, Волк-сан, – говорит он при виде Джорджа, который входит, бодаясь со шторкой из пластиковых бусин.
– Что можете предложить?
– Все, что хотите.
Он раскрывает фотоальбом с девицами, одетыми как стюардессы, монашки, медсестры, школьницы, храмовые девушки. Джордж выбирает стюардессу за ее типично блядское лицо: маленькие глазки, большой рот. То что надо, чтоб дать выход энергии, быстро и мерзко.
Он ждет, сидя на постели в маленьком отсеке. Женщина входит, улыбается и низко кланяется. Она спрашивает, чего именно он хочет. Ее акцент – неловкий, косноязычный, этого Джордж не ожидал. Дерет как наждак, это надо прекратить.
Не особенно думая, что делает, Джордж вскакивает на ноги и вмазывает ей по лицу тыльной стороной руки. Женщина отлетает назад к стене и стоит там, глядя на него в немом потрясении. Она так смешно выглядит, что Джордж решает ударить ее снова, в два раза сильнее. На этот раз голова шлюхи отлетает от стены, как футбольный мяч. Она сползает на пол, глаза стеклянные, изо рта текут кровь и слюна.
Джордж поддергивает ее вверх за запястья, валит лицом вниз на кровать. В нем пульсируют все напряжения этого вечера. Он закатывает ей юбку вверх до талии, рвет голыми руками кружевное белье с ягодиц.
Почему-то – то ли из-за того, что она еле слышно стонет, то ли из-за того, как эта гора плоти распростерта перед ним, – Джордж неожиданно начинает ужасно спешить. Он спускает штаны и трусы до колен и взгромождается на нее, зарываясь пальцами в шею. Нет времени для выдумок и фантазий: слепым тараном он входит в кольцо упругих мышц. Три диких толчка, и он уже корчится с триумфальным ревом, исходящим из глубин его нутра. Шлюха лежит и хнычет от боли.
Тяжело и неровно дыша, Джордж соскальзывает с нее, застегивает ширинку. Он страстно желает никогда больше не видеть эту женщину. На обратном пути засовывает пачку банкнот в карман маме-сан. Обычно в этом месте он не платит, но особые услуги заслуживают особого отношения.
Снаружи асфальт блестит неоновыми ручьями. Джордж быстро пробирается по оживленным улицам, капли дождя вонзаются в лицо прохладными иглами акупунктуры. Теперь ему полегче, попроще, и он постепенно примиряется с тем, что придется ждать несколько лишних недель, прежде чем его дух снова обретет цельность. Вот что ему нужно, чтобы и дальше восстанавливать силы: полторы бутылки «Дикой Индейки» под аккомпанемент заунывного голоса Одинокого Люка Сегавы.

Невеста Уно прибывает в больницу в десять. Мори сидит у дверей операционной, пытаясь прочесть что-нибудь в глазах входящих и выходящих врачей. Они не особенно распространяются о происходящем. Кэйко – в том же красном плаще, что и прошлым вечером. Она замечает Мори, смотрит на него с подозрением.
– Вы кто?
– Я Мори. Мы вместе работали по одному делу.
– А, знаменитый Мори-сан! Он говорил о вас так, будто вы бог.
В ее голосе горечь. Лицо бледное, напряженное.
– Он тоже много о вас говорил, – спокойно отвечает Мори.
– Что именно?
– Он говорил, что вы – самое важное в его жизни.
Кэйко топает ногой:
– Это неправда! Самое важное для него – идиотская затея сделаться детективом. Мы каждую неделю ужасно ссорились из-за этого, но он меня не слушал. И вот посмотрите, что случилось!
Мори пожимает в замешательстве плечами. Уно говорил, что Кэйко поддерживала его выбор карьеры, считала это модным. Он говорил об этом так натурально, с такой наивной гордостью.
Кэйко тяжело опускается на скамью: руки сложены, ноги скрещены, – уставившись на стену перед собой. Она не такая, как предполагал Мори, – жестче, лучше контролирует себя. Она может перевести горе и страх в другое чувство – злость. И объект этой злости – он, Мори.
– И что случилось? – спрашивает она, не отрывая взгляда от стены.
Мори кратко излагает: выстрелы; человек, убегающий в ночь; «скорая помощь» привезла в больницу. О чем он не говорит: дырка в груди Уно; лужа крови, растекающаяся по мокрому металлу; цвет его лица под кислородной маской.
– Вы хотите сказать, что не знаете, кто и почему это сделал?
– Пока нет, – признает Мори.
– Не слишком-то для бога детективов! В конце концов, убить-то хотели вас, так?
– Вполне вероятно.
Она смотрит на него, сжав бледные губы.
– На его месте должны были быть вы, Мори-сан. И вы бы лежали теперь там и боролись за жизнь.
На это ответить невозможно, так что Мори и не пробует. Кэйко сидит молча, покачивая ногой, как метроном. Мори смотрит, как несколько медсестер, болтая и шутя, проходят мимо. Периодически по громкой связи делают объявления о незаконно припаркованных машинах и входах, которые вот-вот закроют на ночь. Больничная рутина так обнадеживающе нормальна, она заставляет думать скорее о правительственных офисах, чем о смерти, страданиях и потерях. По ту сторону двери человек лежит пластом на операционном столе, и врачи с суровыми лицами погружают руки по запястья в кровавое месиво его грудной клетки. В любой момент его сердце может пробить последний удар, и душа уплывет прочь бумажной лодочкой по реке. И Кэйко абсолютно права.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112