Затем он отпустил ее и повернулся к Аманде, которая также обняла и поцеловала его.
– Я люблю тебя.
– И я люблю тебя, – ответил он. – То, что я собираюсь делать, может наконец оказаться ответом.
– Я знаю, – кивнула Аманда и выпустила его из своих рук.
Он повернулся и пошел прочь от них, прошел мимо более близкого экрана ко второму и шагнул в него.

Глава 37

Он был повсюду и нигде.
Его чувства больше не действовали. Он не мог осязать, обонять, слышать или видеть. Вместо этого он каким-то образом ощущал окружение, распознавая отдельные структуры, одни из которых имели форму предметов, а другие нет, но все они были совершенно не важны.
Это было место, где время существовало, но не имело значения. Место, где его ныне изменившееся «я» совершенно не имело желания что-либо понимать или как-то действовать. По правде говоря, его способность делать то и другое была ограничена. Память у него осталась, но никакой цели не было, поскольку он обнаружил, что не мог представить себе будущее, и настоящее превратилось в вечность. Но он мог вспоминать, и занимаясь этим, он вспомнил, как он однажды уже прошел через нечто подобное. Это случилось, когда он был Доналом, и дух того вернулся в двадцать первый век, где действовал, поселившись в теле, которое принадлежало мертвому Полу Формейну. Тогда, как он сейчас вспомнил, что-то пронесло его через то, что он испытывал теперь.
Он ожидал пройти через это состояние к чему-то другому, к Земле двадцать первого века; и движущая сила этого ожидания несла его дальше, хотя он и не понимал, что у него отсутствует понятие цели.
Это было воспоминание о невозможном, которое все же произошло. Потому что Созидательная Вселенная, которую, как Хэл теперь понял, представил себе и тогда и теперь в своем воображении, не могла, по определению, существовать, не будучи созданной им. Сейчас она не существовала; и все же он ощущал, что пережил пребывание в ней, как необходимую часть возвращения назад – чтобы изменить какие-то части прошлого.
Из-за ограничений этого места – этого Хаоса, которому еще предстояло возникнуть, его сознание, независимо от логики не было способно понимать противоречия. Здесь он мог положиться только на веру, философию и храбрость, на них не действовали границы его логического мышления. Посредством них он мог принять тот факт, что смог однажды на опыте познать Созидательную Вселенную и использовать ее как окно в прошлое. Его подсознание предположило, что найдется дорога назад сквозь время – чтобы он мог выяснить, кто же он; и это предположение заставило эту дорогу появиться – как предположение автора в том, что существует еще не написанное им стихотворение.
Его логическое мышление впоследствии отвергло то, что для него не могло бы существовать, и засунуло память о нем, оказалось в подсознании. Там это воспоминание оставалось до сих пор, потому что рамки понимания, необходимого Хэлу, чтобы развить его, еще не возникли, и он не мог понять, как это могло произойти. Только теперь, распространившись по времени и пространству, все наконец приобрело смысл.
Как и при создании стихотворения, объяснение состояло в том, что все механизмы здесь должны развиваться в подсознании.
Хэл перешел в царство снов и грез; и мешанина воспоминаний и фантазий копошилась в его воображении, подобно вырвавшимся на свободу мыслям, которые приходят перед самым засыпанием, когда подсознание высвобождается полностью.
И сделав это, он оказался внутри того, что было бы сновидением; если бы не управлялось неким глубоко укоренившимся чувством цели, которая направила его назад в двадцать первый век. В этой «вселенной-которой-не-было» он мог ощущать не только это предыдущее путешествие сюда, но и всю обширную информацию Абсолютной Энциклопедии. И та помогала Хэлу в этом путешествии…

* * *

Это было мечтой, которая в конце концов сделалась реальностью. Реальностью – потому что не только все его чувства теперь уверяли его в том, что это так; но и его логическое мышление, которому приходится использовать язык символов и понятий, снова проснулось и было способно действовать. Но это было также и сновидение, поскольку Хэл помнил, когда впервые увидел его – тогда он находился в отряде Сопротивления на Гармонии. Он видел этот сон и тогда, и еще несколько раз; и теперь, с помощью знаний Энциклопедии, он превратил его в явь. И именно когда это сновидение началось, он с верой, убежденностью и храбростью преобразовал находившийся вокруг него хаос в действительность.
Он снова сидел на коне, как и те, кто окружал его. Они вместе ехали по редкому лесу, находящемуся на равнине в умеренной зоне планеты, напоминавшей Землю. Они ехали молча – как и в предыдущих повторениях этого сна, но теперь он впервые узнал их – теперь все они были мертвы.
Квакер Авдий, дорсаец Малахия и экзот Уолтер – его наставники ехали чуть позади него. А рядом находились члены его собственной – Донала – семьи. Ичан Хан Грим, его отец, умерший почти сотню лет назад, его мать, Мэри Грим, а рядом с ней Мор, его брат.
Мор наклонился вперед в седле, чтобы взглянуть на него, и Хэл напрягся в ожидании этого взгляда. Их глаза встретились.
– Добро пожаловать назад, Донни, – сказал Мор и улыбнулся теплой, счастливой улыбкой.
Тут Хэл понял, что он действительно снова стал Доналом – как телом, как и воспоминаниями.
– В чем дело, брат? – спросил Мор. – Ты думал, что я не понял бы?
Он протянул руку над загривком шеи лошади Мэри Грим, и, чуть поколебавшись, Хэл коснулся ее и нашел рукопожатие брата таким же успокаивающим и теплым, как его улыбку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122