маленький ребенок, один в кабине старинного корабля курьерского типа, который, дрейфуя, оказался поблизости от Древней Земли. Ян прожил достаточно долго, умер когда правнуку было десять лет. Саймон наверняка заметил сходство между Яном и Хэлом.
Но во всяком случае, он ни разу не упомянул о каких-либо умозаключениях по этому поводу. В их внешности имелись явные различия. Саймон был ниже Хэла, плотнее, с более узким лицом и скорее темно-каштановыми, чем черными волосами.
Тем не менее они ощущали свою принадлежность к одной семье – как это всегда было среди Гримов из Форали – с момента их первой встречи тремя годами раньше. А что до внешности, то сходство между ними становилось, как ни странно, наиболее заметным, когда они двигались.
– Спасибо, Саймон, – сказал Хэл. – Кстати, не ответишь мне на один вопрос? Ты здесь уже три года. Что ты думаешь о тех землянах, с кем тебе приходилось иметь дело за это время?
Саймон нахмурился.
– Я представлял их себе другими.
– Да, они отличаются от тех, кто живет на Молодых Мирах. Но мне трудно сказать, чем именно.
Он задумался, складка между бровями стала глубже.
– По-моему они очень хорошо разбираются в том, как приукрасить жизнь; я имею в виду – в вещах. За последние сто лет они превратили Землю в милый, зеленый мир. Но – особенно в течение последнего года или около того – я ощущаю, что они испытывают какое-то подобие голода. Как будто им недостает чего-то, но они не знают, чего именно. Возможно, именно поэтому – хотя и принадлежат к миллиону различных сект, групп и так далее, – все они громадными толпами собираются слушать Рух или кого-нибудь из ее людей. Точно не знаю.
– Саймон, Грим прав, – сказала Аджела. – Несомненно, причина того, что они приходят слушать нас, – некий голод. И они действительно не знают, чего же им не хватает.
– Ну что ж, – произнес Хэл. – Значит, действительно есть перемены. Хорошо. Еще одна причина взглянуть на то, что происходит на Культисе. Да, и как можно скорее.
Он протянул руки, чтобы обнять на прощание Аджелу, которая была ближе всех к нему; но золотоволосая женщина отступила назад.
– Ты не улетишь – я тебе прямо об этом говорю, не встретившись прежде с Тамом.
В голосе прозвучало нечто большее, чем гнев.
– Я, конечно же, не собирался так поступать, – мягко отозвался Хэл. – Могу я поговорить с ним теперь, или он отдыхает?
– Я узнаю, – ответила Аджела все еще резким тоном. Она встала и вышла из комнаты. Вернулась она очень быстро.
– Все в порядке. Ты можешь сейчас увидеть его, Хэл. Аманда, вы не возражаете, если я отведу к Таму только Хэла? Сейчас ему трудно общаться больше чем с одним человеком одновременно.
– Конечно, нет, – ответила Аманда и улыбнулась.
– Спасибо, – Аджела повернулась и направилась к выходу. Хэл последовал за ней. Дверь открылась и снова закрылась за ними.
Войдя в соседнюю комнату, Хэл внезапно очутился в полумраке. На мгновение это озадачило его, но он вспомнил, что здесь, в комнатах Тама, освещение всегда соответствовало смене дня и ночи внизу, на поверхности Земли под Энциклопедией.
В остальном сама комната выглядела так же, как всегда: наполовину – кабинет, наполовину поляна в лесу, с небольшим ручейком, пересекавшим ее. Неподалеку от ручейка стояли старомодные огромные кресла, и в одном из них сидел Там; впрочем, кресло скорее походило на кровать. Там был одет как обычно: сорочка, брюки и куртка. Только на этот раз его колени покрывал красно-белый плед, казавшийся в этом полумраке слишком ярким.
Хэл заметил, как Там повел указательным пальцем вбок; Аджела поспешно подошла, взяла плед и унесла его куда-то за деревья. Только тогда Хэл узнал в пледе плащ межпланетного корреспондента, который Там по праву носил до того, как оказался в Энциклопедии.
Хэл посмотрел старику в глаза и впервые увидел в них неподвижность. Неподвижность, которая отдавалась эхом, словно звук тяжелого удара, прокатившийся по многочисленным залам старинного замка. Хэл почему-то вспомнил короля Артура Пендрагона из «Королевских идиллий» Альфреда Теннисона. Комната внезапно сделалась еще темнее, подобно сумрачной картине последней битве на побережье, описанной в теннисоновских строках.

«…Когда же скорбный этот день
Уже клонился к сумеркам, вдруг налетел
Из северных краев жестокий ветер, и сразу сдул
Спустившийся туман, и с ветром тем прилив
Поднялся, побледнев, король кровавой битвы поля
Окинул взглядом. Только рыцари бездыханны лежат;
И ни один из павших христиан ни звука не издает,
Как, впрочем, и неверные; лишь хладная волна,
Средь мертвых прокатившись лиц, отступит вновь,
Колебля воинов «безжизненные длани, и павших
Пустые шлемы по песку катая равнодушно,
Между мечей иззубренных, бросавших вызов Риму,
И разнося вдоль мрачных берегов далеко
Рассказ о прежних и грядущих днях…»

Отчего эти строки пришли ему на память? Там – как и Артур тогда – оглядевшись вокруг, увидел только мертвецов. Умерли все, кого он знал в детстве, в молодости, в зрелые годы. Он давным-давно оставил их всех позади, в ушедшем времени.
Хэл ощутил холод. Ведь точно так же те, кого он знал, будучи Доналом, уже ушли. Они умерли, и его дядя Кейси, в чьей смерти Там считал себя виноватым. Хэл смотрел на Тама, и в его мозгу отчетливо промелькнуло: неужели и со мной произойдет то же самое?
Он тряхнул головой, пытаясь избавиться от нее, шагнул вперед и взялся за руку Тама, лежавшую на коленях. Эта рука была старой и тогда, когда Хэл коснулся ее впервые, много лет назад; а сейчас она не намного изменилась – кожа, правда, стала еще тоньше, стянулась, и поэтому вены выделялись более отчетливо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122