"Задержи-
тесь", - было сказано Екатерине Дмитриевне в конце совещания, и минут
сорок после этого, дело неслыханное, они проговорили с глазу на глаз в
просторном кабинете. Был подан чай с баранками - знак особого располо-
жения. Вопросы касались положения в районе, роста партийных рядов и
тому подобных материй. Екатерина Дмитриевна отвечала конкретно, как ее
учили, ощущая между тем внимательный, пронизывающий, откровенный,
влажный мужской взгляд хозяина кабинета и время от времени теряясь от
этого взгляда. Вот, собственно, и все, что позволило себе важное лицо,
ничего более, метр в сторону, в данном случае влево. На прощанье хозя-
ин кабинета - то ли в знак партийного доверия, то ли все же что-то
подразумевая, записал на бумажном квадратике номер телефона и со сло-
вами: "Звони, если что" - отпустил гостью. Об этих квадратин ках - с
целью экономии бумаги - и бисерном почерке важного лица ходили леген-
ды, и вот Екатерина Дмитриевна вышла из кабинета обладательницей дра-
гоценной реликвии.
Минуло полгода, встреча в кремлевском кабинете, казалось, отошла в
прошлое, и вдруг об Екатерине Дмитриевне вспомнили и произвели ее в
депутаты - с чего бы это? - а вскоре перевели на работу в горком.
"Кто-то тебя пасет!" - заметил не без зависти бывший, теперь уже быв-
ший Катин начальник. Екатерина Дмитриевна, как и полагалось, лишь ус-
мехнулась в ответ загадочно. В этом кругу не принято было высказывать
радость по случаю назначения или обиду, если тебя обошли. Подобная
несдержанность, бывало, дорого обходилась все тем же обиженным: их и
вовсе вышвыривали, как карьеристов, партия карьеристов не жаловала...
Теперь Екатерина Дмитриевна занимала уже большой кабинет в горкоме
- с приемной и комнатой отдыха, с помощником и секретарем, с двухсмен-
ной машиной, то есть не с одним, а двумя шоферами, что было признаком
высокого положения и вызывало особую зависть тех, у кого один шофер.
Но, видит бог, она никого не подсиживала, не суетилась, и не избыток
энергии, не телодвижения, а скорее отсутствие оных возносило ее вверх
силой самого потока, волной, на которой она всего лишь старалась дер-
жаться.
Дома оставался Лев с его недописанным романом.
7
"Конь о четырех ногах и тот спотыкается" - говаривал Иван Иванович
Гусев. И еще на эту тему: "Никогда не знаешь, где и на чем посколь-
знешься". К чему бы это? Лишь много позднее ей пришлось оценить муд-
рость такого, странного на первый взгляд, предостережения.
А пока что она с головой ушла в новую работу, во многом непонятную
и интересную: теперь ее бросили на идеологию и культуру. Так это и на-
зывалось в просторечии: бросили, - а почему именно ее, об этом можно
было только гадать. Не иначе, здесь требовался сейчас не столько "Ан-
ти-Дюринг", сколько женское обаяние и женская обходительность, так, по
крайней мере, объяснял Лев. Или, скажем так, дипломатичность, то есть
способность что-то с чем-то примирить, или даже скорее кого-то с
кем-то, и выслушать обе стороны, да так, чтобы каждой из них оставить
шанс. В герметической, непроницаемой тишине кабинета все звало к уми-
ротворению, было им наполнено, дышало им: неслышные движения, плавные
голоса, ласковые мелодии телефонов. Сама хозяйка с красивым лицом и
грудью, оттопыривающей строгий в обтяжку жакет, казалась олицетворени-
ем покоя, взгляд ее был внимателен и чуть насмешлив, речь не лишена
юмора, память на имена-отчества приводила в изумление...
Она осваивалась в новой роли.
В один из первых дней она допытывалась у Льва: кто такие правые и
кто левые? Лев разъяснял популярно: левые - те, что за свободу и прог-
ресс, правые - наоборот. Она кивала: так-так, - видимо, обдумывая, как
обходиться с теми и другими, чтобы держать равновесие, а как иначе?
К новому назначению жены Лев отнесся на этот раз серьезно, не шу-
тил, как раньше, по поводу номенклатурных благ. Тут уж нужно было
что-нибудь одно: если насмешничать, то и не пользоваться, а Лев, хоть
и не раскатывал в жениной машине, ездил на своей, но ездил, случалось,
и за продуктами в ихний магазинчик, - туда если знаете, за кино "Удар-
ник", - да и что-то еще перепадало, не говоря уж о деньгах, которые
все-таки были нужны. Комплексов на этот счет у него не было, ханжества
тем более, и слава богу, но подшучивать тоже ни к чему.
Тем более что на такой должности можно сделать немало полезного -
как раз в плане поддержки всего честного и свободного. И в этом смысле
хорошо, что - Катя. А ну поставили бы какого-нибудь долдона с четырьмя
классами, тоскующего по Сталину!
Было интересно. Кате выпало познакомиться с людьми, чьи лица она
раньше видела только по телевизору. Писатели, академики, режиссеры,
артисты - все они, по крайней мере большинство, оказывались людьми
приветливыми и симпатичными, хоть порой и с причудами. Обе стороны - и
консерваторы, и защитники прогресса - были, например, на удивленье
едины в том, что касалось почетных званий и наград, и равно обижались,
когда почему-либо оказывались обойденными. Ей в этом кабинете они яв-
лялись такими, какими друг друга не знали; чувствовалось, что они хо-
тят здесь понравиться, и Екатерина Дмитриевна отвечала тем же. Удив-
ленье и восторг перед чудом сочинения слов и фраз все еще жили в ней.
Сама Екатерина Дмитриевна была не в ладах с пером и бумагой, доклады
ей писали помощники, а правил и переписывал - втайне, конечно, - Лев
Яковлевич вечером дома.
Они старались понравиться, потому что от этого для них что-то зави-
село - так, по крайней мере, казалось им самим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20