ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
То есть можно ли не разбудить спящую собаку, если выпустить у нее под носом мяукающую кошку? Пригласите туда «новую метлу», и если не будете достаточно осторожны, то очень скоро с удивлением убедитесь, что вместе с грязной водой выплеснули и самого младенца. Смените лошадей на переправе, и сами не заметите, как тут же окажетесь на середине бурлящего потока без руля и ветрил…
– И что тогда? – перебил я его.
– Что тогда? – он с нескрываемым удовольствием посмотрел на меня. – Тогда начнется самая настоящая заваруха! Тогда никому мало не покажется! Это все равно, что забить гол в собственные ворота…
Так, намек ясен: не будите спящую собаку, не открывайте банку с тараканами… Все по справедливости, все должно идти своим чередом, ну и так далее, и тому подобное.
(Современному читателю, конечно, может показаться интересным, почему это сэру Десмонду Глейзбруку, который и без того достиг головокружительных высот, являясь председателем такого крупного и респектабельного банка, как «Бартлетс», вдруг так захотелось стать во главе Английского банка. Впрочем, объяснение достаточно просто: управляющий Английским банком, хотя и получает меньшее вознаграждение, тем не менее, считается высшим должностным лицом Сити, с изначально присущим ему самым высоким статусом, влиянием, внешними атрибутами и даже определенной реальной властью. В традиционной привлекательности самой Треднидл-Стрит Улица в лондонском Сити, на которой находится ряд крупных банков, в т. ч. Английский банк – (прим. пер.)
, кроется нечто романтическое, таинственное и… непостижимое. Более того, руководство центральным банком Британии нередко может рассматриваться не как средство для еще большего обогащения самого себя, а, скорее, как служение народу, стране! Тем самым можно обеспечить себе «членство» в перечне Великих и Славных, коих по завершении карьеры ждут не менее великие и славные почести и награды в виде титулов, званий и «теплых местечек»: таких как «королевские комиссии», «специальные комиссии», «независимые комиссии», фонды «в защиту…», фонды «против…» ну и так далее, и тому подобное… – Ред.)
24 октября
В тот вечер я сидел в гардеробной комнате концертного зала Зимние сады в Блэкпуле, где буквально через полчаса должна была начаться наша ежегодная партийная конференция. И хотя на входной двери гордо красовалась полинявшая и довольно обшарпанная серебряная звезда, лично я себя «звездой» совершенно не чувствовал. Скорее, человеком, который от отчаяния готов бросить все к чертовой матери. Даже то, к чему стремился всю свою жизнь!
К зданию нас, в сопровождении, казалось всех полицейских констеблей Ланкашира, провели по ветреной и промозглой набережной, а у входа среди встречающих не было практически никого, кроме нескольких десятков поеживающихся от пронизывающего ветра репортеров и фотографов. Их всех интересовал только один, на мой взгляд, довольно-таки глупый вопрос – следует ли ожидать от моего выступления чего-нибудь по-настоящему стоящего и если да, то чего именно?
А может, им уже известно, что сказать мне, собственно, нечего? Тогда все просто ужасно. Через полчаса мое выступление, а я по-прежнему бессмысленно перебираю странички своего текста и все больше и больше понимаю (как будто это не было ясно и раньше), что в нем практически нет никакого смысла.
В принципе, это, конечно, не имело большого значения, поскольку, благодаря предусмотрительности Дороти, бурные, продолжительные аплодисменты мне были обеспечены в любом случае. На три с половиной минуты! Это если речь не понравится. Все равно это на целых тридцать секунд дольше, чем было у моего неоплаканного предшественника в прошлом году.
Впрочем, овации, громкие приветственные выкрики – все это чисто показное и проходящее. В новостях их покажут лишь мельком и без должных комментариев. Затем с экрана прозвучат несколько моих ничего не значащих фраз и жидкие аплодисменты, а в заключение политический обозреватель с кислой миной отметит, что «ничего существенного в своем программном выступлении господин премьер-министр ни партии, ни народу, к сожалению, так и не предложил».
– Мне нужно, понимаете, нужно предложить хоть что-нибудь позитивное! – не скрывая отчаяния, заявил я Дороти, пока симпатичная девушка с телевидения старательно загримировывала мешки у меня под глазами.
По нахмуренному лицу моего главного политического советника было видно, что ничего особенного ей в голову тоже не приходило.
– Учитывая нынешнее состояние нашей экономики, оно само, наверное, и есть единственное, о чем можно говорить, не опасаясь обвинений в неоправданном оптимизме, – помолчав, заметила она. – Если, конечно, вам не захочется дать своим партийным коллегам понять, что нынешний отлив вот-вот сменится приливом.
– Для этого пока нет никаких показаний, – жалобно протянул я.
– А нам и не нужны никакие показания. Вы же на партийной конференции, а не в Старом Бейли Центральный уголовный суд в Лондоне. – (прим. пер.)
. Все что вам нужно – это убежденность!
Убежденность – это, конечно, хорошо, вот только где ее взять? На пустом-то месте!
Мою мрачную меланхолию не развеяла даже озабоченная голова Бернарда, внезапно просунувшаяся в проем двери.
– Господин премьер-министр, – почему-то громким шепотом произнес он. – Там внизу сэр Хамфри и верховный комиссар Буранды. Они хотели бы срочно с вами переговорить. Вы их примете?
Зачем и о чем, было совершенно непонятно, но немного времени еще оставалось, да и хуже от разговора с ними уже не будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234
– И что тогда? – перебил я его.
– Что тогда? – он с нескрываемым удовольствием посмотрел на меня. – Тогда начнется самая настоящая заваруха! Тогда никому мало не покажется! Это все равно, что забить гол в собственные ворота…
Так, намек ясен: не будите спящую собаку, не открывайте банку с тараканами… Все по справедливости, все должно идти своим чередом, ну и так далее, и тому подобное.
(Современному читателю, конечно, может показаться интересным, почему это сэру Десмонду Глейзбруку, который и без того достиг головокружительных высот, являясь председателем такого крупного и респектабельного банка, как «Бартлетс», вдруг так захотелось стать во главе Английского банка. Впрочем, объяснение достаточно просто: управляющий Английским банком, хотя и получает меньшее вознаграждение, тем не менее, считается высшим должностным лицом Сити, с изначально присущим ему самым высоким статусом, влиянием, внешними атрибутами и даже определенной реальной властью. В традиционной привлекательности самой Треднидл-Стрит Улица в лондонском Сити, на которой находится ряд крупных банков, в т. ч. Английский банк – (прим. пер.)
, кроется нечто романтическое, таинственное и… непостижимое. Более того, руководство центральным банком Британии нередко может рассматриваться не как средство для еще большего обогащения самого себя, а, скорее, как служение народу, стране! Тем самым можно обеспечить себе «членство» в перечне Великих и Славных, коих по завершении карьеры ждут не менее великие и славные почести и награды в виде титулов, званий и «теплых местечек»: таких как «королевские комиссии», «специальные комиссии», «независимые комиссии», фонды «в защиту…», фонды «против…» ну и так далее, и тому подобное… – Ред.)
24 октября
В тот вечер я сидел в гардеробной комнате концертного зала Зимние сады в Блэкпуле, где буквально через полчаса должна была начаться наша ежегодная партийная конференция. И хотя на входной двери гордо красовалась полинявшая и довольно обшарпанная серебряная звезда, лично я себя «звездой» совершенно не чувствовал. Скорее, человеком, который от отчаяния готов бросить все к чертовой матери. Даже то, к чему стремился всю свою жизнь!
К зданию нас, в сопровождении, казалось всех полицейских констеблей Ланкашира, провели по ветреной и промозглой набережной, а у входа среди встречающих не было практически никого, кроме нескольких десятков поеживающихся от пронизывающего ветра репортеров и фотографов. Их всех интересовал только один, на мой взгляд, довольно-таки глупый вопрос – следует ли ожидать от моего выступления чего-нибудь по-настоящему стоящего и если да, то чего именно?
А может, им уже известно, что сказать мне, собственно, нечего? Тогда все просто ужасно. Через полчаса мое выступление, а я по-прежнему бессмысленно перебираю странички своего текста и все больше и больше понимаю (как будто это не было ясно и раньше), что в нем практически нет никакого смысла.
В принципе, это, конечно, не имело большого значения, поскольку, благодаря предусмотрительности Дороти, бурные, продолжительные аплодисменты мне были обеспечены в любом случае. На три с половиной минуты! Это если речь не понравится. Все равно это на целых тридцать секунд дольше, чем было у моего неоплаканного предшественника в прошлом году.
Впрочем, овации, громкие приветственные выкрики – все это чисто показное и проходящее. В новостях их покажут лишь мельком и без должных комментариев. Затем с экрана прозвучат несколько моих ничего не значащих фраз и жидкие аплодисменты, а в заключение политический обозреватель с кислой миной отметит, что «ничего существенного в своем программном выступлении господин премьер-министр ни партии, ни народу, к сожалению, так и не предложил».
– Мне нужно, понимаете, нужно предложить хоть что-нибудь позитивное! – не скрывая отчаяния, заявил я Дороти, пока симпатичная девушка с телевидения старательно загримировывала мешки у меня под глазами.
По нахмуренному лицу моего главного политического советника было видно, что ничего особенного ей в голову тоже не приходило.
– Учитывая нынешнее состояние нашей экономики, оно само, наверное, и есть единственное, о чем можно говорить, не опасаясь обвинений в неоправданном оптимизме, – помолчав, заметила она. – Если, конечно, вам не захочется дать своим партийным коллегам понять, что нынешний отлив вот-вот сменится приливом.
– Для этого пока нет никаких показаний, – жалобно протянул я.
– А нам и не нужны никакие показания. Вы же на партийной конференции, а не в Старом Бейли Центральный уголовный суд в Лондоне. – (прим. пер.)
. Все что вам нужно – это убежденность!
Убежденность – это, конечно, хорошо, вот только где ее взять? На пустом-то месте!
Мою мрачную меланхолию не развеяла даже озабоченная голова Бернарда, внезапно просунувшаяся в проем двери.
– Господин премьер-министр, – почему-то громким шепотом произнес он. – Там внизу сэр Хамфри и верховный комиссар Буранды. Они хотели бы срочно с вами переговорить. Вы их примете?
Зачем и о чем, было совершенно непонятно, но немного времени еще оставалось, да и хуже от разговора с ними уже не будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234