Ну что ей стоило сказать, к примеру:"Заходи, выпей
бульончику." Или мне брякнуть:"Слушай, у тебя не найдется взаймы
четыре монеты? Десятого отдам, как штык." Только я бы скорее
язык себе откусил, чем сказал бы такое. Жаль, уяснил это только
увидав ее, со стиранными подштанниками господина младшего
интенданта в розовых пухлых руках.
- Ну, бывай, - сказал я небрежно и зашагал дальше, стараясь не
шататься. Зайна за моей спиной продолжала развешивать на
просушку белье.
Не в толкача Лигуна, не в Адмирала и не в стерву сушеную, и не
из "Тайфуна" захудалого, а прямой наводкой по всему на свете из
главного бы калибра, да фугаской, чтоб дерьмо брызнуло до
облаков и к ним прилипло. Мало мне ожиданки, еще и Зайну
повидал, ко всем прочим радостям в нагрузку. Сам нарвался,
винить некого. Надо ж было вообразить идиоту, что мой паскудный
язык повернется клянчить у нее деньжат.
И опять я сидел на парковой скамеечке, силенок набирался.
Невдалеке ветерком мотало розовую медузину, наконец она
ухитрилась прилепиться к стволу хвоща, сначала пучком щупальцев,
потом всем пузырчатым тельцем. Обустроилась и принялась за
охоту, распустила веером с подветренной стороны кисею своих
ловчих нитей. Служба у нее нехитрая, к вечеру нажрется мелкой
крылатой шпаны и потом улетит с бризом обратно в залив.
А мне поживиться нечем, в кармане только два самодельных
таксофонных жетона из донышек гильз, которые в наглую собираю на
городском гарнизонном стрельбище. С позавчера не ел ни крошки, о
дозе нечего даже мечтать.
Правду сказал третьего дня Лигун, мол, не твое это дело, Мес,
шпыряться, поискал бы себе чего попроще. Я промолчал, только
пялился на пакетик с дозой у него в руках, и все мои потроха,
сколько ни на есть, плясали бачучу от нетерпения.
- Ведь тебе уже дозы на два дня не хватает, верно? - допытывался
он.
- Уже нет, - как на духу сознался я. - Только на день.
- Значит, все. Полный шпырец, - рассудил Лигун. - Но где ж ты
раздобудешь такую прорву денег? Воровать не умеешь, грабить
тоже.
- Надо будет - научусь.
- Не смеши. Из тебя вор, как из хера ножик, сразу видно. Ну, я
для тебя, может, придумаю какое-нибудь поручение.
Ничего я ему не ответил. Какие б ни имелись у него оказии, вряд
ли они получше воровства. Апофеоз моего послужного списка, шпырь
на побегушках у жирного засранца-толкача с медузьими повадками.
Но выбирать не приходилось. Под толстой пленкой пакетика чуть
взблескивали грани кристаллического порошка. И суставы зверски
ныли, малая ожиданка тоже не десерт.
- Значит, так, - толкач поднял фасованную дозу на уровень глаз.
- Только для тебя, учти. Первый и последний раз в жизни отпускаю
в долг. Постарайся, чтоб хватило не на день, а подольше. Держи.
Он разжал пальцы, я подхватил пакетик на лету.
Только потом, когда вышел от него, вдруг ка-ак да засвербело
поперек моего гонора. Мне, боевому командиру, какая-то склизкая
шваль кидает подачку. Именно даже не дает, а кидает, словно
ручному кренку. Лови, не зевай, шевели жвалами. Упустишь -
подбирай с полу, ха-ха. Ну, сволота... Тебя бы ко мне во взвод,
ты бы у меня даже спал бы по стойке "смирно"...
Впрочем, умными людьми замечено, что сослагательное наклонение
не утешает, а распаляет. Умные - они умные и есть, а я мудак
двояковыпуклый. Проверено.
Погнал домой со всех ног, дозу зашпыривать. Притом понимая
отлично, что никогда я Лигуну в зубы не заеду, как бы ни
хотелось иногда. Не будет такого счастливого стечения звезд и
благорастворения флюидов. Жаль.
Я - шпырь. То есть, полчеловека. Э, нет, шалишь, отставить. Это
из цапровых болот я вернулся получеловеком, отставным инвалидом.
Теперь же по всей строгости арифметики получается четверть
человека. Ноль целых, двадцать пять сотых. Еще хватает
брезгливости на то, чтоб не клянчить взаймы у бывшей жены. Но на
большее - нет, спекся.
Ожиданка. Проклятье. У-у, кто ж это выдумал такую жизнь
шпырянскую? Проклятье.
А кто выдумал, молчит в несознанке, и ему наши разговорчики в
строю - глубоко до тыльной дверцы, он на нас вывесил аж до
голенища, такой вот разбор.
Может, в самом деле воды нахлебаться? Подлюга Лигун так
посоветовал водички попить, будто и впрямь дело знает. А это
лишь сменить горячую протырку на холодную, и то ненадолго. Что
ж, зато хоть разнообразие впечатлений, все равно никакого
терпения больше нету.
Доплелся я до скверика обок бульвара, где питьевой фонтанчик
булькает, и, не отрываясь, высосал ведрышка эдак полтора, если
не больше. И с ледяным, тяжко плещущимся, засевшим в моем драном
брюхе наливным ядром, еле переставляя ноги, рухнул на очередную
скамью. Вскоре меня перестало поджаривать, зато начало оплетать
игольчатой морозной сетью. По счастью, до того я вымотался, что
ровнехонько на полпути, едва самочувствие стало сносным,
отрубился и уснул.
Дрыхнул долго и на совесть, будто после дежурства по части, да
так, что заспал всю холодную протырку. Молоденький полицейский,
который меня разбудил, в аккурат подгадал к началу следующей
горячки.
- Прошу извинить, - повторял он настойчиво вполголоса и
потряхивал меня за плечо. - Прошу извинить, вам плохо? Вам
вызвать медицинскую карету?
Как я ни был плох, обстановку прикинул моментально. Этого еще не
хватало. Возьмут у меня кровь на анализ, и год принудительного
лечения обеспечен.
- Спасибо, - промямлил я, - уже прошло. Легкий приступ, бывает.
- Может, вызвать все-таки?
Тонкошеий такой парнишка, румяный и с пушком над губой. Неужто
впрямь недотепой уродился или корячится под простачка?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56