«За что?» – гадал он. Какая мука терзала Уильяма Тейса, что побудило его отрицать само существование дочери, которую он прежде так любил? Что она сделала, чем довела его до этого акта отчаяния и самоуничтожения? Чем привязала к себе сестру настолько, что вопреки всему, не осмеливаясь протестовать вслух, девочка сумела все эти годы хранить ее фото?Линли понимал, что его ждет. На чердаке ничего не найдешь. Надо вернуться в ее комнату. Ты сам знаешь, старина, – это спрятано там. Может быть, не в матрасе, но оно там, подбадривал он сея. Страшно представить себе, какие еще призраки таятся в лишенной жизни комнате.Линли собирался с силами для новой попытки, но тут его внимание привлек доносившийся снаружи свист, веселый и беззаботный. Он подошел к окну.По тропинке, ведущей с болот Хай-Кел-мур, шагал молодой парень с мольбертом через плечо и деревянным ящичком в руках. Самое время поговорить с Эзрой, решил Линли.
При ближайшем рассмотрении тот оказался вовсе не столь уж юным. Линли подумал, что обманчивое впечатление создают пышные светлые волосы, значительно более длинные, чем того требовала мода. Эзре, очевидно, уже перевалило за тридцать. Встреча с инспектором Скотленд-Ярда насторожила его: поза утратила естественность, глаза быстро моргали. Цвет глаз менялся, сейчас они казались темно-синими, в тон заляпанной краской рубашке. Эзра перестал свистеть, как только заметил Линли. Инспектор вышел из дома навстречу ему и ловко перелез через ограду пастбища.– Эзра Фармингтон? – приветливо окликнул он путника.Фармингтон остановился. Лицом он напоминал Шопена с портрета Делакруа. Те же точеные черты, глубокая тень в ямочке подбородка, темные, гораздо темнее волос, брови, крупный породистый нос.– Предположим! – строптиво ответил художник.– Рисовали сегодня на болотах?– Именно.– Найджел Парриш говорил, вы хотите запечатлеть пейзаж при дневном и вечернем свете.Это имя вызвало соответствующую реакцию. Цепкий взгляд:– Что еще он вам наговорил?– Он видел, как Уильям Тейс выгонял вас из своих владений. Кажется, теперь вам тут никто не мешает?– Гибсон мне разрешил, – отрезал Эзра.– В самом деле? Мне он об этом не говорил. Линли еще раз глянул на тропинку – крутая, каменистая, в глубоких выбоинах. Не место для праздных прогулок. Художнику, видно, и впрямь было важно добраться до дальнего болота. Линли обернулся к своему собеседнику. Послеполуденный ветерок, веявший на пастбище, растрепал светлые волосы Фармингтона, и солнце подсвечивало их кончики. Теперь понятно, почему он предпочитает такую прическу.– Мистер Парриш упомянул также, что Тейс уничтожил несколько ваших работ.– А он не сказал заодно, какого черта он сам тут ошивался в тот день? – вопросил Фармингтон. – Черт меня побери, уж об этом-то он вам не говорил.– По его словам, он провожал собаку на ферму Тейсов.Лицо художника исказилось насмешливой гримасой.– Провожал на ферму собаку? Курам на смех! – Он с яростью воткнул ножки мольберта в рыхлую землю. – Найджелу не откажешь в умении подтасовывать факты, а? Я с легкостью угадаю, что он вам сказал. Дескать, мы с Тейсом ругались насмерть посреди дороги, а он себе шел, никого не трогал, провожал домой бедную слепую собачку. – Фармингтон нервозно провел рукой по волосам. Все его тело содрогалось от ярости. Того гляди, сожмет кулаки и полезет в драку. – Господи, этот человек доведет меня до исступления.Линли только брови приподнял, но Эзра сразу же понял намек:– Полагаю, это звучит как признание вины, да, инспектор? Вы лучше сходите еще раз к Найджелу и поинтересуйтесь, за каким дьяволом он бродил в тот день возле Гемблер-роуд. Уж поверьте, этот пес нашел бы дорогу домой даже из Тимбукту. – Тут Эзра расхохотался. – Собака-то была куда умнее Найджела. Впрочем, это не такой уж комплимент.Линли хотел бы понять, отчего Фармингтон впал в такое неистовство. Его ярость была совершенно искренней, не наигранной, но столь страстное излияние гнева совершенно не соответствовало ситуации. Казалось, этот человек давно уже чем-то терзается и силы его на исходе. Чаша его терпения переполнилась.– Я видел вашу работу в Келдейл-лодже. Манера, в которой вы пишете, напомнила мне Уайета. Вы этого и хотели?Сжавшийся было кулак обмяк.– С тех пор прошло много лет. Тогда я еще не выработал свой стиль. Не смел довериться своей интуиции и подражал всем кому ни попадя. Я и не думал, что Стефа сохранила этот пейзаж.– Она сказала, что картиной вы расплатились за проживание.– Верно. В те времена мне больше и нечем было платить. Присмотритесь повнимательнее, и обнаружите мои шедевры во всех местных магазинах. Мне за них даже зубную пасту давали. – Голос звучал насмешливо, но смеялся Эзра над самим собой.– Мне нравится Уайет, – заметил Линли. – Его произведениям присуща простота, которая меня неизменно радует. Строгая линия, ясный образ, точность деталей,– Вы ищете простых путей, инспектор? – В ожидании ответа Фармингтон сложил руки на груди.– Стараюсь не уклоняться от них чересчур далеко, – улыбнулся Линли. – Расскажите мне о вашей ссоре с Уильямом Тейсом.– А если нет?– Ваше право, конечно. Но с какой стати? Или вам есть что скрывать, мистер Фармингтон?Художник принялся неловко переминаться с ноги на ногу.– Нечего тут скрывать. Я провел день на болоте, возвращался, когда уже стемнело. Тейс увидел меня в окно или… черт его знает. Перехватил меня тут, на дороге. Мы сцепились.– Он порвал ваши этюды.– Ерунда. Они никуда не годились.– Мне всегда казалось, что художники предпочитают сами распоряжаться плодами своего труда, не допуская к этому посторонних.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105