Сквозь тьму и бурю, на веслах, они с трудом добрались до дома плотника.
Там Гед увидел больного ребенка, склонившуюся над ним мать и колдунью,
воскурявшую корень корли в углу комнаты - это было все, что она могла
сделать. Она прошептала:
- Лорд Волшебник, мне кажется, что у ребенка рыжая лихорадка и он
умрет сегодня ночью.
Когда Гед взял Иоэта за руку, он подумал то же самое. На мгновение он
упал духом. В последние месяцы его собственной болезни Мастер-Целитель
передал ему многое из искусства врачевания, в том числе и основное
правило: лечи рану и болезнь, но если душе тесно в тулусной оболочке, не
мешай ей уйти.
Мать заметила его нерешительность и сразу поняла, что она означает.
Печварри стал успокаивать ее, прогиваривая:
- Лорд Сокол спасет его, не надо плакать. Ведь он здесь, он все
может...
Видя отчаяние матери и безграничное доверие Печварри, Гед с сомнением
сказал:
- Я сделаю все, что в моих силах...
Но сначала нужно было сбить жар. Обмывая мальчика холоднолй дождевой
водой, Гед забормотал одно из подходящих к случаю заклинаний. Оно
почему-то не подействовало, и внезапно Гед понял, что ребенок умирает у
него на руках. Призвав на помощь все свое мастерство, забыв обо всем на
свете, Гед почти в безнадежной попытке послал свой дух вдогонку за духом
мальчика. Он позвал: "Иоэт!" - и, услышав слабый голос, продолжил погоню.
Через некоторое время Гед увидел далеко впереди мальчика, сбегающего вниз
по склону высокого черного холма. Стояла полная тишина. Звезды, горевшие
над холмом, он видел впервые, хотя и знал названия созвездий: Ножны,
Дерево, Дверь. Звезды эти обычно исчезали с приходом дня, и Гед понял, что
зашел слишком далеко. Внезапно он почувствовал, что остался один.
Повернуть назад было мучительно тяжело. Медленно он начал взбираться
обратно по склону. Шаг за шагом, и каждый шаг был труднее предыдущего.
Ветер не дул над этой иссушенной землей. Во всем огромном царстве
тьмы двигался только он один... Добравшись, наконец, до вершины, Гед
увидел невысокую каменную стену. За стеной была Тень. Она не имела образа,
она была бесформенна, едва видима, но она шептала что-то и тянулась к
нему. Она стояла на стороне живых, а он стоял на стороне мертвых. Он
должен был или уйти вниз в пустынные степи и погруженные во тьму города
мертвых, или шагнуть через стену в жизнь, где его ждало само Зло,
принявшее вид бесформенной тени.
В руке Геда был посох, и он поднял его. Это вернуло ему силы. Он
приготовился прыгнуть через стену, и посох внезапно загорелся
ослепительным белым светом. Он спрыгнул, почуствовал, что падает, и
провалился в темноту.
А в это время Печварри, его жена и колдунья увидели вот что: юный
волшебник вдруг остановился посреди заклинания и некоторое время молча и
не двигаясь держал ребенка на руках. Потом он острожно положил маленького
Иоэта в кроватку, выпрямился, взял посох, и снова застыл без движения. Вот
он поднял посох, и тот загорелся, словно Гед держал в руках молнию...
Когда зрение вренулось к ним, они увидели, что Гед лежит на земляном полу.
Рядом, в кроватке, лежал мертвый Иоэт.
Печварри показалось, что маг тоже умер. Его жена плакала. Но колдунья
слышала кое-что о том, как умирают настоящие маги, и проследила за тем,
чтобы с Гедом обращались не как с мертвецом, хотя он был холоден и не
подавал признаков жизни, а как с больным человеком. Геда перенесли домой,
и старуха осталась сидеть около его постели.
Маленький отак, как всегда при появлении посторонних, спрятался на
чердаке. Здесь он и просидел, слушая шум дождя, а когда огонь в очаге
начал угасать и старуха задремала, потихоньку спустился вниз. Своим
крошечным языком-листиком он терпеливо, не останавливаясь ни на секунду,
принялся лизать руки Геда, его виски, израненную щеку, закрытые глаза. И
медленно, очень медленно Гед стал пробуждаться. Он пришел в себя, не
понимая, где он был и где он сейчас, и откуда взялся окружающий его
бледный свет. Это был рассвет наступавшего дня. Сделав свое дело, отак
свернулся клубочком и уснул.
Позднее, вспоминая эту ночь, Гед догадался, что если бы никто тогда
не прикоснулся к нему, не позвал его из страны теней, он остался бы там
навсегда. Спасла его только инстинктивная мудрость зверя, который лижет
своего больного или раненого товарища. Гед почувствовал в этой мудрости
что-то сродни своей собственной силе, сродни истинной магии. Настоящий
мудрец тот, кто не отделяет себя от других живых существ. И всю свою
последующую жизнь Гед старался проникнуть в мысли неразговорчивых
собратьев - читать в глазах животного, разбираться в полете птиц и
размашистых медлительных жестах деревьев.
Вот так впервые Гед сознательно пересек границу, которую только
величайшие маги могут пересечь с открытыми глазами, и даже для них этот
шаг связан с огромным риском. Вернулся он полный сожаления и страха.
Сожаления к своему другу Печварри и страха за себя. Теперь он понимал,
почему Великий Чародей боялся отпускать его с Рокка и почему оказалось
скрытым от него будущее Геда. Сама тьма ждала его, нечто, не имеющее
имени, существо, не принадлежащее нашему миру, освобожденное, а, может
быть, и созданное самим Гедом. Долго ждало оно его у стены, разделяющей
миры живых и мертвых, и, наконец, дождалось. Теперь оно пойдет по его
следам, будет подбираться все ближе и ближе, чтобы высосать из него жизнь
и облачить себя в его плоть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25