Хлеба хватило до 15 января. По полученным сведениям, навстречу каравану комбинат послал 40 верблюдов. Сегодня мороз дошел до 33 градусов. На Байконуре рабочие-казахи прекратили работу из-за отсутствия продуктов».
Это лишь одна страница суровой, героической летописи Джезказгана. Трудности были на каждом шагу, и заключались они не только в сложностях снабжения и неласковом климате. Не хватало специалистов, сколько-нибудь опытных рабочих рук. Недоставало жилья и хотя бы минимальных бытовых удобств.
И все же воля людей победила. 16 сентября 1928 года при большом стечении народа, собравшегося со всех рабочих площадок и близлежащих аулов, в торжественной обстановке пустили первую отражательную печь Карсакпайского завода. И та самая высокая труба, которую Сатпаев за много километров увидел с Джусалинского тракта, в тот день впервые начала извергать клубы газа, тем самым объявив на всю Улутаускую степь о рождении первого детища казахстанской социалистической индустрии.
А через месяц, 19 октября, в одиннадцать часов ночи первый конвертер Карсакпайского завода начал выдавать металл.

«Исключительной волей и энергией рабочих и административно-технического персонала большой медеплавильный завод Карсакпайского комбината пущен в назначенный правительством срок... — телеграфировали участники торжественного собрания, посвященного этому событию, Председателю ВЦИК М.И.Калинину. — Джезказганские медные рудники, Байконурские каменноугольные копи развернули свою работу по обеспечению сырьем и топливом завода. Карсакпайские горняки, несмотря на исключительно тяжелые условия работы этого района, оторванного от железных дорог, в голодной казахской степи преодолели все препятствия. Три тысячи рабочих и административно-технический персонал поручили нам передать сессии ВЦИК их пролетарский привет и заверения, что возложенная на них правительством задача, несмотря ни на какие трудности, будет выполнена».
III
За лето 1928 года бригада Геолкома, работая с двумя станками, пробурила в Джезказгане 28 скважин со средней глубиной 56 метров. Зимняя проработка результатов сезона добавила к запасам месторождения еще три новые залежи.
И все же этого мало. Не раскрыта еще мощь джезказганской свиты. Так думает теперь молодой геолог. Потому он жаждет кипучей деятельности, широкого размаха. И добивается того, что план разведки на 1929 год увеличен вдвое. Недра Джезказгана исследуют уже четыре «Крелиуса». Они бурят теперь во многих точках рудного района — на Раймундовском, Петропавловском, Никольском и Анненском участках. А один агрегат к осени начал работы в совершенно новом месте, вообще не охваченном разведкой, — на участке Жартас. Всего за этот сезон добавилось 44 скважины со средней глубиной 58 метров. И вновь открыты три залежи и одно новое рудное поле.
Джезказган постепенно превращался в перспективное месторождение. Запасы росли. Чем шире велась разведка, тем больше увеличивались известные мощности рудных пластов.
Это дало возможность его исследователю выступить в печати со смелыми предположениями. В статье «Карсакпайский район и его перспективы», опубликованной в первом номере журнала «Народное хозяйство Казахстана» за 1928 год, Каныш Имантаевич писал: «Джезказган представляет в потенции одну из богатейших мировых провинций меди, в пользу которой в будущем уступят пальму первенства большинство известных медных провинций Америки».
Для того времени это был весьма смелый прогноз. Делать такого рода заявления на основе каких-то трех сотен скважин, и то неглубоких, проводить сравнения с мировыми провинциями меди — это казалось многим специалистам просто несерьезным. Но, несмотря на подобные скептические оценки, Сатпаев продолжал свое дело. Наряду с разведкой он создавал, как мог, славу Джезказгану. По его твердому убеждению, это самое крупное месторождение меди в Советском Союзе. Карсакпайский завод, каким бы большим он ни был, не осилит джезказганскую рудную кладовую. Здесь нужен подлинный индустриальный гигант. Нужна надежная связь с внешним миром, а значит, ширококолейная железная дорога. Надо построить в долине Кенгира настоящее водохранилище. А для осуществления всего этого нужны крупные средства. Значит, задания по развитию Джезказганского района придется включить в пятилетний план и считать его директивной стройкой...
Об этом Сатпаев говорил с трибун совещаний, печатал статьи в периодических изданиях. Писал заявки, официальные письма в руководящие хозяйственные органы.
А как смотрело на эти заявления геолога его начальство в Главцветмете?
Вот свидетельство М.П.Русакова:
«К сожалению... чувствовалось непонимание руководством бывшего Главцветмета и его представителями на местах новых, выявленных К.И.Сатпаевым перспектив Джезказгана как будущего крупнейшего медного месторождения в Союзе. По-прежнему в главке исходили из цифр запасов, оставленных нам в наследство концессионерами. Эти немногие десятки тысяч тонн меди (правда, в отменно богатых рудах), по-видимому, в какой-то степени гипнотизировали и научных работников бывшего Геолкома, возобновивших в Джезказгане изучение его недр, но в масштабах, далеко не соответствовавших мощности этого колоссального рудного поля. Эти работники в лучшем случае не могли оторваться в итоге своих работ от оценки Джезказгана порядком первых сотен тысяч тонн меди и не более. Уже в 1927 году Каныш Имантаевич сделал установку на опровержение этих представлений: не сотни тысяч, а миллионы тонн меди должны лежать в недрах Джезказгана».
Сохранилось много отписок, справок, экспертных заключений, где опровергались ошибочные взгляды «горе-геолога» Сатпаева — «неудачника», который своими лжепатриотическими, псевдонаучными, местническими заявлениями атакует вышестоящие организации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115