Причем возможно, что его и там не оставили бы в покое, ибо Манулов слишком много знал. Ну, и конечно, свою роль возможно, решающую! — сыграл тот самый кредит, который боссы выделили «мистеру Полу» для исполнения задуманной миссии…Кошмар, который приснился Павлу Николаевичу нынешним утром, представлял собой нагромождение неких невероятных образов, не снившихся небось самому Сальвадору Дали и прочим сюрреалистам.Манулов даже не запомнил, с чего все начиналось и чем все закончилось, ибо некоторые видения были очень расплывчаты и размыты, а кроме того, некоторые эпизоды кошмара повторялись несколько раз. Правда, с некоторыми не очень явными различиями, как будто невнимательный монтажер по ошибке вклеил в киноленту несколько разных дублей одного и того же эпизода.Наиболее четко отложились в памяти три картинки.Манулов видел себя за рулем автомобиля, несущегося не то по гладкой, как стекло, скоростной трассе на соляном озере Солт-Лейк, где отчаянные гонщики преодолевают звуковой барьер, не то вообще по морю, аки посуху. При этом Павел Николаевич отчетливо сознавал, что его сумасшедшая гонка непременно должна закончиться катастрофой, и стремился остановить машину, но никак не мог сделать этого, потому что все время вместо тормоза давил на акселератор. В конце концов трасса отвесно обрывалась в пропасть чудовищной глубины, и Манулов вместе с автомобилем летел вниз.Однако разбивался только автомобиль, а сам «мистер Пол» оказывался в окружении каких-то омерзительных чудовищ — не то змей, не то осьминогов, не то гигантских червей или пиявок. Все они наползали на Манулова с разных сторон, обвивали и опутывали его своими отвратительно-холодными, липкими и скользкими одновременно телами и щупальцами. Чудища уже готовы были вонзить в него ядовитые клыки, сдавить горло или, припиявившись, начать сосать кровь, как вдруг откуда-то с небес падал огромный, как птица Рух из «1001 ночи», двуглавый орел. Монстры мигом исчезали, но зато орел крепко хватал Манулова в свои огромные когтистые лапы и уносил куда-то вверх.Орел при ближайшем рассмотрении оказывался больше похож не то на дракона, не то на двухголового птеродактиля.Потом обнаруживалось, что он вообще не живое существо, а какая-то летательная машина или робот-трансформер из золотистого металла. Эта непонятная штуковина сперва несла Манулова над грязно-белыми облаками, а потом сбрасывала в некий огромный, ослепительно сверкающий кратер, на дне которого лежало что-то бесформенное, коричневое и очень страшное. Долетев до дна, Манулов опять-таки не разбивался, зато по самые уши вонзался в это «страшное коричневое», и оказывалось, что «кратер» представляет собой чудовищных размеров унитаз, где лежит огромная куча дерьма. Затем неизвестно кто включал слив, и зловонный поток уносил Манулова в канализацию. После нескольких минут тьмы и ужаса Павел Николаевич вновь оказывался в автомобиле, и все повторялось сызнова.На каком месте сон прервался, как уже говорилось, Манулов толком не запомнил. Больше того, уже открыв глаза и обведя мутными глазами окружающий интерьер, он сперва подумал, будто кошмар продолжается.Ущипнув себя за локоть и протерев глаза, Павел Николаевич с трудом поверил в то, что предстало его взору.Он лежал на какой-то облупленной железной койке советско-армейского образца, положив голову на тощую подушку с не стиранной сто лет наволочкой, укрытый линялым байковым одеялом. На противоположной от изголовья спинке висел его шикарный костюм от покойного Джанни Версаче — за 1500 долларов, между прочим.Помещение, где Манулов провел ночь, больше всего походило на тюремную камеру-одиночку. Два метра в ширину, три с половиной в длину. Серые, с потрескавшейся штукатуркой стены, высокий, метра четыре, потолок с лампочкой без абажура, маленькое зарешеченное окошко с замазанным белилами стеклом под самым потолком. Наконец, дверь — тяжелая, прочная, стальная, с окошком-форточкой, явно запертая снаружи. Из мебели, кроме койки, имелись только столик и нечто вроде табурета. Они были сооружены из стальных уголков, вцементированных в стену, — согнутые рамки в виде буквы П были вбиты в стену, заложены решетчатой арматурой из стальных прутков, а потом залиты цементом. А в углу, рядом с дверью, имелось что-то вроде бетонной ступеньки с круглой дырой. Запах оттуда шел куда крепче, чем в мануловском кошмаре.На бетонном полу рядом с койкой Павел Николаевич увидел свои прекрасные, мягкие и легкие полуботинки ценой в 250 баксов. Чья-то предусмотрительная рука выдернула из них шнурки.Это сразу навело его на мысль провести, так сказать, «инвентаризацию». Оказалось, что, кроме шнурков, у Манулова изъяли бумажник с американским паспортом, международными водительскими правами, кредитными карточками и весь «кэш» в размере 150 баксов. Кроме того, из пиджака исчезли микрокомпьютер и сотовый телефон. Ну, и галстук с шеи сняли — опять же версачевский, за 200 гринов, а также подтяжки.Только после этой «инвентаризации» Манулов стал всерьез разбираться в собственной памяти, чтоб понять, каким образом он дошел до жизни такой.Есть такое затертое сравнение: «Мысли бились, как мухи о стекло». Но ничего лучше для описания размышлений Манулова придумать нельзя. Павел Николаевич прекрасно помнил все, что происходило в субботу вечером и воскресенье утром, но дальше следовал абсолютный провал в памяти.Итак, еще в субботу, получив «вступительный взнос» от Вредлинского, он был убежден, что 10 октября состоится очередное заседание братства. Однако примерно в 23.30 пришел «e-mail» из Нью-Йорка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158