Папаша Янг, напротив, после истории с Мишель стал относиться к писателю как к ближайшему и любимейшему родственнику, и когда тот наконец попросил навестить Томаса Райдера, совсем больного и жаждущего лишь увидеть Зеделлу, Папаша сразу же согласился и сам уговорил дочь.
На окраине Мадрида, на длинной улице Кардинала Херейры Ойры, где город внезапно обрывался, а дальше начиналась сухая желтая степь и вдалеке виднелись горы Гоадаррамы, находился дом несчастного литературного агента.
Писатель рассказал Папаше Янгу, что Томас каждый день садится у окна в плетенное из прутьев кресло, завернувшись в плед, и ждет; он уверен, что Зеделла когда-нибудь появится, и тогда все у него будет хорошо. Выглядит он при этом кошмарно, но и слышать не хочет о помощи психиатра или какого-либо иного доктора.
– Но это ужасно! – воскликнул Папаша.
Они все понимали, каким тяжелым окажется предстоящий визит. И когда переступали порог роскошного белого пустынного дома, из черной глубины которого повеяло холодом, словно там жило привидение, настроение у всех было подавленным. Но в следующие несколько минут произойдет одно из самых странных событий, они окажутся свидетелями необычного преображения, и мистер Райдер полностью излечится. Потому что, когда несчастный литературный агент увидит Зеделлу, милую студентку в шортиках по колено – они целыми толпами слоняются летом по центру Мадрида, без конца фотографируются и пьют кока-колу, – что-то случится с ним, что потушит сумасшедший огонь в его глазах. Он, словно мгновенно избавившись от наваждения, от безумия несуществующей любви, вдруг поймет, что нет чарующей копны волос, нет колдовского льющегося света, нет завораживающего запаха хищных лунных растений, а есть только это – милая студентка в шортиках из центра Мадрида.
– Почему они столько фотографируются? – пробубнит Томас Райдер. И если начинал эту фразу сумасшедший, то закончит ее уже выздоравливающий человек.
«Бог мой, – подумает Томас Райдер, – я предлагал ей уехать на Амазонку или на Полинезийский атолл, а надо было ехать в Аквапарк в десятке километров от столицы, где тоже есть пальмы, шум штормового моря в бассейне, вечером дискотека и легкий, симпатичный и ни к чему не обязывающий трах в машине, в мотеле или в парке «Ретиро» в центре Мадрида».
Мистер Райдер посмотрит на них растерянно.
– Слушайте, давайте поедем в Аквапарк, – вдруг скажет он, – в моем микробусе места всем хватит!
И он начнет смеяться. Так громко, что писатель испугается, не лишился ли его бедный друг рассудка. Но Томас Райдер скинет свой плед, похожий на саван, и будет смеяться, и смех окажется лучшим лекарством и извлечет из его израненной души древнюю стрелу любви, посланную рукой Смерти.
Томас Райдер полностью излечится и, радостно улыбаясь, скажет:
– Господи, Зеделла, простите меня, пожалуйста, я… не знаю, что на меня нашло… Там, в Африке. – И он снова начнет смеяться, Папаша Янг уставится в недоумении на писателя, а Зеделлу впервые прожжет черная волна уязвленной гордости. – Фу, – выдохнет Томас Райдер, – ваша Африка – действительно земля колдунов! – И он опять разразится хохотом.
– Если вы затеяли все это, чтобы посмеяться надо мной, – скажет Зеделла, чувствуя, какими сухими и жаркими стали ее губы, – то это очень глупо, мистер Райдер!
– Ну что вы, милая девушка, – остановит ее Томас Райдер, – я бесконечно благодарен вам, и я один виноват в этой истории. Я не знаю, как называется это затмение, причинившее беспокойство вам и чуть не доведшее меня до сумасшествия… Простите меня ради Бога. Может быть, мы с вашим папочкой выпили какое-то любовное зелье накануне, но я… бесконечно благодарен вам за… за все, что произошло. Еще раз простите, я счел бы за честь… называть себя вашим другом.
И потом они действительно отправились в Аквапарк, где резвились, как дети, на водяных горках, а позже мистер литературный агент пригласил всех отпраздновать свое «возвращение». Они ужинали в милом ресторанчике, где за высокими окнами переливались разноцветными огнями фонтаны Пуэрта-дель-Соль, и мистер Райдер, за несколько часов превратившийся вдруг в светского льва, рассказывал о тайнах каталонской кухни и настоящего шотландского виски и делал это так остроумно, что все они покатывались со смеху. Зеделла смотрела на Томаса Райдера, на его крупный, чисто выбритый затылок, всего несколько часов назад заросший сорной травой неведомой болезни, на мощный и ухоженный торс, покрытый золотыми волосами благополучия и пестрой летней рубахой, смотрела в его циничные, равнодушные глаза и вдруг поняла, как нелеп и смешон ее университетский друг и что больше всех на свете она желает этого сорвавшегося с аркана свободного жеребца, только что отвергнувшего ее. Зеделла испугалась собственных мыслей, решив, что в ней заговорила обиженная женщина и хорошо, что все так благополучно завершилось.
Через несколько дней они возвращались втроем в Африку, а мистер Райдер провожал их. За время этого путешествия писатель заметил, что происходит нечто странное. Он так и не понял смысла происходящего, только подумал, что столь любопытную метаморфозу можно описать в новом романе. Это действительно было бы неплохо и любопытно. А увидел он вот что: за время длительного путешествия Зеделла из милой и смешной девчонки вновь превращалась в красавицу, похищающую сердца. В Мадридском аэропорту ни один мужчина не обернулся, чтобы поглядеть ей вслед. Но по мере приближения к Африке что-то непостижимым образом изменялось в Зеделле. Писатель обратил внимание, как вдруг, словно очнувшись, на нее начал пялиться сосед по креслу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157