Да не оскудеет щедрая рука Митры, источающая благость над прекрасной Амилией, и дарует этому благословенному краю и его владетелю долгие годы и полные закрома! Надеюсь, письмо мое найдет тебя в добром здравии, и заранее прошу простить твоего старинного друга, если сие послание станет причиной тревоги и беспокойства, однако дело мое спешное и не терпит отлагательств…»
Дочитав до этих строк, принц Нумедидес поднял голову, недоумевающе уставившись на Тиберия Амилийского. Письмо графа, судя по всему, было весьма личным, и он не мог понять, с какой стати барон заставляет его читать чужую переписку. Разумеется, при случае принц не погнушался бы потихоньку проникнуть в чужие тайны, до которых был весьма охоч, особенно будучи уверен, что в послании могут содержаться сведения для него небезынтересные, – однако было нечто тревожное в том, как Тиберий призвал его чуть свет в свои покои, через личного камердинера, предупредив заранее, чтобы принц сохранил свой визит в тайне.Подобная атмосфера заговора была не по душе Нумедидесу. Он и без того слегка побаивался суровости барона, неуютно чувствуя себя под пронзительным взглядом глубоко посаженных глаз старого вояки; его не оставляло ощущение, будто тот видит его насквозь, взвешивает каждый его жест и поступок и дает оценку, чаще всего не слишком лестную. А в то утро барон был особенно мрачен. Он встретил гостя, восседая в старом кресле, закутанный в меховую накидку, бледный, не до конца оправившийся от вчерашнего происшествия, но прямой и суровый как никогда. Не предложив ни вина, ни угощения, как подобало бы по придворному этикету, он хмурым взглядом смерил вошедшего, коротко извинился, что не может встать и поприветствовать гостя, как подобает – при этом Нумедидеса не оставляло чувство, что слова эти, необходимые, но пустые, он произносит с внутренним раздражением, торопясь разделаться с дежурной вежливостью и скорее перейти к делу, – и сразу же протянул принцу свернутый в трубочку свиток, жестом показывая, чтобы тот прочел содержимое. Принц, однако же, по-прежнему колебался, не уверенный, чего именно добивается хозяин дома, и, уловив его колебания, Тиберий кивнул повелительно и резко.Нумедидеса охватили дурные предчувствия. Отвратительное ощущение собственной беспомощности – словно вернулись времена детства, и Авенций, строгий наставник юного принца, проведав об очередной проделке воспитанника, призвал его в кабинет на расправу. Именно так он чувствовал себя сейчас, с той лишь разницей, что ныне речь шла не о детских шалостях и забавах, и за те взрослые игры, в которые он ввязался, расплата могла быть куда более суровой. Ждать снисхождения от человека, подобного Тиберию, не приходилось… В который раз он мысленно проклял Амальрика за то, что тот втянул его в свои интриги, – однако сожалеть было поздно, оставалось взять себя в руки и выдержать грядущие испытания с достоинством. Нумедидес вновь развернул свиток, стараясь не показать, как дрожат его руки. Тиберий не сводил с него глаз.Нумедидес продолжил чтение. Как ни старался он сохранять хладнокровие, изящные буквы на тончайшем, чуть розоватом пергаменте, начертанные со множеством завитушек и витиеватых росчерков, плясали у него перед глазами, и ему приходилось перечитывать написанное по несколько раз, напряженно шевеля губами, чтобы смысл послания дошел до него.«… Пакет сей доставит тебе мой доверенный человек, и я надеюсь, к утру он будет уже у вас в Амилш, ибо дело мое и впрямь весьма спешное, и нельзя терять ни секунды», – Нумедидес почти мог слышать медленный, чуть хрипловатый голос графа Троцеро. Ему вдруг захотелось крикнуть, чтобы тот замолчал, не смел говорить ничего более, – однако нелепость подобного желания была очевидна. – «От души надеюсь, что чуть позже смогу послать другого нарочного, однако, возможно, это письмо окажется последним, что ты получишь от меня, и ему суждено стать моим завещанием».– О чем он? – Нумедидес не выдержал. Оторвавшись от свитка, он изумленно уставился на Тиберия. – Какое завещание? К чему все это? И причем здесь я, наконец?!Тиберий Амилийский нахмурил седые брови, с явным неодобрением глядя на молодого принца.– В мое время молодежь имела достаточно здравого смысла и воспитания, чтобы не болтать лишнего и повиноваться старшим! – пробурчал он сердито и поморщился, потирая больное плечо. – Имей терпение дочитать до конца, принц! Возможно, тогда тебе не понадобятся никакие объяснения. Жаль, жаль, что здесь нет Его Величества, уж ему-то не понадобилось бы растолковывать такие простые вещи.Услышав упоминание о Вилере, Нумедидес раздраженно вздохнул и покорился. Однако с каждым словом отвращение нарастало, – словно если бы он не стал читать послание Троцеро, каким-то чудесным образом оно исчезло бы с лица земли, и остались ненаписанными все те ужасные вещи, которые он уже предчувствовал впереди.«Пусть не пугают тебя эти слова, мой друг, – писал далее граф. – Старым воинам не пристало дрожать и закатывать глаза, подобно изнеженным девицам, говоря о столь простой и неизбежной вещи как смерть. Возможно, когда ты получишь это письмо, или чуть позднее, меня уже не будет в живых. Это небольшая, однако вполне реальная вероятность, – и я чувствую себя обязанным предусмотреть ее, сделав соответственные распоряжения. Одним из них и станет мое письмо к тебе.Дело в том, что за последнее время, наблюдая за творящимся в Тарантии, я пришел к печальному, но неопровержимому выводу, что при дворе зреет заговор, направленный против нашего короля и повелителя Вилера Третьего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142