По одной из боковых улочек к воротам выехал, оттесняя горожан и съезжавшихся на рынок торговцев, небольшой отряд вооруженных людей. Любой без труда определил бы в них вольных наемников. Мрачные, иссеченные шрамами лица, загорелые и обветренные, с забранными сзади в хвост длинными волосами; остро отточенные мечи, запыленная одежда… В них не было ничего показного, ничего, что привлекло бы взоры поэтов. Это были настоящие волки, сильные безжалостные звери, готовые перегрызть глотку любому, кто осмелится встать у них на пути.Однако было в них нечто, что заставляло насторожиться любого, имеющего хоть каплю здравого смысла – воины были одеты в доспехи Антуйского Дома. А их штандарт изображал золотой квадрат на синем фоне, в центре которого горделиво гарцевал красный единорог.Но почему эти странные люди, среди которых только двое могли с натяжкой называться аквилонцами, да и то один был гандер, другой танасулец; а остальные и вовсе офирцы, кофиты и зингарцы, носили цвета принца Валерия? Неужто он формирует отряды ландскнехтов открыто, не таясь, презрев указ короля? И что все это значит? Не пахнет ли тут войной?Возглавлял отряд могучий черноволосый воин с пронзительным взглядом синих глаз. Он держался в седле настолько непринужденно, как будто вырос в нем, а своей горделивой осанкой и царственным взглядом напоминал царя зверей. Не зря трусливые стигийцы, завистливые аргосцы и дикие воины из Черных Королевств дали ему прозвище Амра-Лев. В хайборийских же королевствах его звали Конан-варвар и это имя многим внушало страх и приводило в трепет.У него одного на голове красовался шлем с султаном из конского волоса; за плечами развевался синий плащ, с тем же багряным единорогом на золотом фоне. Бугрившаяся мышцами правая рука уверенно лежала на рукояти длинного прямого меча, а левой он крепко держал под уздцы своего скакуна.Его взгляд был свиреп, а в синих глазах, казалось, застыл лед, подобно тому, что даже холодным летом лежит в расселинах скал его киммерийской родины. Редкие прохожие, кто осмеливался встретиться с ним глазами, спешно отводили очи и старались укрыться в тени.У ворот он чуть придержал коня и оглянулся, проверяя, все ли на месте. Он сделал это скорее по привычке, чем по необходимости, прекрасно зная, что его парни, отчаянные рубаки, готовые, если надо, спуститься в любую из девяти преисподних самого Зандры и вытащить оттуда за хвост лукавого Властителя Зла, лучшие из лучших, отобранные тщательно из людского жнивья, с той же рачительностью, с какой пахарь отделяет здоровые, могущие дать добрый урожай зерна от черных плевел; гордые изгои, признающие над собой лишь одного господина – своего командира, – следуют за ним в образцовом порядке, ни на шаг не отставая, и готовы ринуться в бой по первому же зову. Вид их наполнил радостью сердце северянина – пусть этих парней он знал немногим дольше одной луны, но уже сроднился с ними, словно с собственным мечом. Конан никогда не забывал слова своего отца, сурового Ниуна, который не раз говорил ему, гордому киммерийскому несмышленышу: «Могут предать все – братья, друзья, женщины! Верь только мечу! Лишь он один не оставит тебя до конца!» Поэтому он относился к своим солдатам удачи, словно к оружию, которое всегда, начищенное и смазанное, должно быть под рукой.И хотя северянин частенько поддразнивал своих ратников, называя их хауранскими гиенами, готовыми за звонкую монету перерезать горло даже собственному брату, хотя частенько потчевал их полновесными тумаками, отучая отлынивать от работы и вбивая в их упрямые головы дисциплину, они знали: их командир заботиться о них как о собственных детях. Они знали: он один не побрезгует отсосать гной или яд из раны, полученной в бою или потасовке; только он не пожалеет денег, чтобы выкупить из городской тюрьмы, куда они не раз попадали по глупости, за драки в тавернах; он один не побоится прикрыть в сражении собственной грудью и, самое главное – никогда не предаст, не бросит на произвол судьбы… Они знали все это, и готовы были идти за киммерийцем хоть на край света…Конан нахмурился – сегодняшнее дело было решено в одночасье, так спешно, что у него не хватило даже времени обсудить его с Невусом и Бернаном. Гандер и танасулец! Кто лучше них может знать, что творится в этой странной стране… Конечно, теперь у них есть работа, но такая, которая не вызывает в душе его ничего, кроме неприязни. Будь он один – десять раз бы подумал, прежде чем согласиться на нечто подобное. Но сейчас варвар не имел права на отказ – на его плечах лежала ответственность за десяток душ. Ведь его люди нуждались в деньгах. Таверна, ночлег, лошади, снаряжение, да что греха таить: кости, выпивка и женщины – все это стоило немало, особенно в Тарантии, надменном городе, величавшем себя жемчужиной Запада, за привилегию жить в котором приходилось платить дорогой ценой…Он еще раз проиграл в памяти разговор с этим жирным принцем Нумедидесом, похожим на скользкую, бородавчатую жабу. До чего же мерзкая рожа, Кром его побери! Однако то, что он рассказал, заставляло призадуматься.Неужели черное колдовство Саломеи не умерло там, в знойных бараханах Хаурана а протянулось сюда – в центр хайборийского материка, подобно ядовитой паутине? Неужели оно не иссякло со смертью этого отродья Тьмы, а взошло мрачным урожаем в душе принца Валерия и его сподвижников? Кром побери всех магов и чародеев!Конан стиснул зубы. Ничего! Когда-нибудь настанет час, и он огнем и мечом выжжет всю эту скверну – все эти Черные Круги, Красные Кольца, Белые Руки! Он задушит собственными руками всех чернокнижников, что попадутся на его пути, и будет без пощады разить нечисть, покуда бьется его сердце, а руки в силах сжимать меч!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142