Приземистый, словно вросший в землю, с крохотными оконцами, он был сложен из грубо обтесанных каменных блоков, и оттого казался мрачным и неприглядным. Его хозяин, сухой и молчаливый Тиберий Амилийский славился своей бережливостью; он явно был не из тех, кто готов выложить целое состояние на постройку замка, приличествующего его достоинству, заполнить его палаты баснословно дорогой обстановкой, выкопать пруд, развести в нем форель, насадить аллеи из декоративных каштанов и кедров, обнести все это изящной кованой оградой и – принимать паланкины и экипажи охающих от такой роскоши соседей. «Пристанище моих предков хорошо и мне», – ворчал он в ответ на робкие возражения собственных детей.Старый упрямец… Барон Торский усмехнулся себе под нос. Ничего, его потомки, наверняка, не засидятся в отчем гнезде: старшие сыновья, горячие головы, лихие рубаки, были одними из тех, кто втайне жаждал твердой руки, им обоим не терпелось посражаться за пределами Аквилонии, завоевать собственные владения и покрыть себя неувядающей славой. А дочь, ветреная красавица Релата, с младых ногтей знала себе цену, искусно потешаясь над своими многочисленными воздыхателями, в числе которых, как болтали злые языки, был и сам принц Нумедидес. Юная кокетка не отдавала предпочтение никому, понимая – стоит приветить одного, как, глядишь, остальных и след простыл. Девица явно выбирала мужа получше, проявляя в этом вопросе недюжинную смекалку, рассуждая про себя, что ее нетронутая красота является неплохим товаром и стоит подождать покупателя побогаче и познатнее, который навсегда избавит ее от отцовских придирок и суровых устоев, царящих в доме старого брюзги.Улыбка немедийца, чуть скошенная на один бок, придавала лицу его выражение недоброго лукавства. Чуть позже, сказал он себе, надо будет заехать навестить Тиберия…Однако сейчас путь его лежал дальше, за поле, вдоль лесной опушки, в деревню, что притулилась под холмом у реки. Настороженно посмотрев по сторонам, Амальрик выехал на большак, стараясь не поднимать пыли, чтобы ненароком не привлечь к себе любопытного взгляда случайного крестьянина, решившего проведать хозяйское поле в поисках несжатых колосьев. Красноватая почва, давно не знавшая дождя, растрескалась и напоминала черепки тысячи кувшинов, разбитых чьей-то неведомой рукой и разбросанных на многие лиги вокруг; трава у обочины пожелтела и пожухла, так и не дождавшись живительных дождевых струй.Осень была сухой и жаркой, но ушедшее лето выдалось на славу, и селяне собрали добрый урожай, доверху наполнив пшеницей и ячменем амбары Тиберия… При мысли о плодородных землях благословенной Аквилонии, Амальрик ощутил знакомую горечь в душе. Его родная Тора была суровым каменистым краем, где даже в лучшие времена зерна не хватало до весны, и его приходилось покупать у ненавистных западных соседей, чьи нивы никогда не оскудевали, на зеленых лугах паслись тучные стада, борты были полны душистого гречишного меда, а в пузатых бочках плескалась янтарная виноградная влага. Словно рука Митры, несущая в начале времен богатства недр, лесов и рек высыпала их все на бескрайние Аквилонские угодья, стряхнув лишь жалкие крошки в мглистые немедийские земли. Это было несправедливо, и боги должны исправить свою оплошность, а он – скромный бельверусский посланник, призван стать их карающим мечом!Амальрик, барон Торский, был младшим сыном славного немедийского рода, издревле привеченного суровыми королями. С детства мальчику твердили: твоя судьба – беззаветное служение государю и отечеству; и, если понадобится, ты должен умереть за отчизну с мечом в руках и отвагой в душе. И наследник воинской славы отцов прилежно готовил себя к такому жребию, ни на мгновение не помыслив об иной доле: ограничивал себя в пище, приучал тело к боли, закалял дух одиночеством. Раз, когда ему исполнилось двенадцать зим от роду, его отец Гундер, граф Бренненский, оттолкнув стенающую жену, отдал дань старинному обычаю – отвез отрока в зимний Пфальцский лес и оставил там сроком на две луны, разрешив взять с собой лишь меч, рогатину и огниво. Он выжил – ибо не имел права не выжить, зная, что оскорбит тем самым память своих пращуров-меченосцев, он выжил – хотя ему пришлось спать в колючем снегу, пить ледяную воду из полыньи, есть жесткое рысье мясо и прятаться на ветках заиндевелых кедров от лютых волчьих стай, исправно выслеживающих его по ночам. Он выжил, но немедийская зима, казалось, навсегда поселилась в его сердце, выстудив остатки душевной теплоты. Он выжил, и отец самолично посвятил его в воины, в парадной зале угрюмого Торского замка, в присутствии своих молчаливых краснобородых вассалов, накинув на его худые острые плечи плащаницу, на которой серебром была выткана свастика солнцеворота и кречет с расправленными крылами.Ему казалось, что все трудности позади, что нет ничего, способного смутить его душу, устрашить закаленную лишениями плоть. Но судьба жестоко посмеялась над ним – в тот час, когда брат отца, барон Гвендер Мангцальский подарил ему смешного пятнистого щенка легавой. Мальчик назвал его Остерхайм, что значит Быстролетный, и очень привязался к тявкающему, теплому комочку, который так и норовил лизнуть его в нос маленьким розовым язычком. Амальрик не расставался со своим единственным другом, и песик, смешно переваливаясь, бегал за ним по пустынным покоям Торской цитадели. Минуло две луны, и барон Гвендер приехал с новым визитом к своему брату. Когда радостный Амальрик подбежал к дяде, чтобы показать, как вырос его подопечный, тот молча вынул кинжал и протянул его мальчику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142