Барон Торский отвесил изысканный поклон и попросил сенешаля засвидетельствовать Его Величеству и Его Высочеству свое почтение, призывая про себя всех демонов преисподней на голову ленивого королевского племянничка, который наверняка сейчас хлещет деревенский сидр и возится на кровати с амилийскими молодками. Что ж, возможно, это и к лучшему, сказал он себе. Недолго осталось ждать того часа, когда этот жирный слизняк возложит на свои сальные волосы золотой обруч короны. Именно такой правитель и нужен барону Торскому – глупый, чванливый, трусливый до дрожи в коленках. Пусть тогда хоть совсем не вылезает из алькова.Но стоило ему вспомнить о заговоре, как на душе начали скрести кошки. Ведь так и не удалось выяснить, кто был тот незнакомец, осмелившийся подслушивать в храме Асуры! Какого труда потом стоило ему успокоить этих трусливых аквилонских нобилей! Пришлось солгать им, будто бы его метательный снаряд, которым он ранил лазутчика, был отравлен, и беглец не увидит света дня.Он церемонно простился с сенешалем и направился к выходу. Слуга, обряженный в цвета правящего дома Аквилонии, распахнул перед ним золоченую резную дверь с изображением геральдического Змея – как вдруг на пороге возник граф Троцеро.Амальрик удивленно поднял брови. Что здесь нужно пуантенцу? По этикету, вассал мог без доклада переступать порог личных покоев сюзерена только во время Осеннего Гона или начала войны. Что же заставило графа нарушить вековые устои и осмелиться побеспокоить Вилера Третьего? Ведь он не мог знать, что короля нет в трапезной…Владетель Пуантена был одет в белый парчовый упелянд – недавнее изобретение аквилонских щеголей – который более всего напоминал приталенную рубаху с сильно расширенными рукавами, отделанными блестящим куньим мехом. Упелянд был похож на легкий рыцарский доспех и призван был своими очертаниями напоминать дамам о воинской доблести их кавалеров. Дорогая ткань на одеянии графа была вышита золотыми свастиками – символом солнцеворота. Мускулистые ноги Троцеро были затянуты в чулки из тонко выделанной замши и обуты в сапоги цвета топленого масла, с непомерно длинными носами.Амальрик улыбнулся, вспомнив нелепый аквилонский закон, регулирующий длину носка у разных сословий: дворяне имели право носить обувь с носками в двадцать четыре сенма, горожане – двенадцать, а крестьяне в шесть. Следовательно, благородный господин стоил двух лавочников и четырех землепашцев. Воистину, благословенна держава, у которой достает времени мерять людей по обувке!Барон посторонился, чтобы пропустить пуантенского вельможу, но тот вроде бы не заметил его и, проходя мимо с гордо поднятой головой, небрежно толкнул плечом.Жест заметили все – слуги в красных ливреях, гвардейцы короля – Черные Драконы, стоявшие поодаль, опершись на алебарды, немногочисленные придворные, которым было дозволено лицезреть, как Его Величество поглощает пищу и в знак особой милости – доедать остатки трапезы самодержца; и главное – сенешаль, герцог Беррийский, который не преминет доложить королю о том, что немедийского дуайена, оказывается, можно пинать как бездомного пса.Амальрик медленно повернулся в сторону Троцеро, и глаза его сузились.– Простите, граф, – с издевкой произнес он на тарантийском патуа, намеренно отказавшись от лэйо, чтобы его слова поняли все – прислуга, стражники, придворные, – по-видимому, я не в добрый час оказался на пути у наместника прославленного Пуантена, лучшей провинции в аквилонском королевстве. Мне отрадно видеть, что слуги Его Величества так преданы своему господину, что спешат к нему, никого не замечая вокруг.Музыка смолкла, будто разом оборвались все струны у лютней. В трапезной повисла тяжелая, гнетущая тишина.Троцеро вспыхнул и резко повернулся к Амальрику.– Я вижу, Его Величество не вышел к завтраку. Жаль! Ему было бы любопытно увидеть, как распоясались наглые немедийцы! Вместо того, чтобы уступить дорогу истинным хозяевам Хайбории, они лезут напролом, точно пьяные крестьяне!Придворные ахнули хором. Амальрик нахмурился – пуантенец явно что-то затевал, иначе не осмелился бы вести себя столь вызывающе. Но что? И как быть? Не ответить на дерзкие слова он не имеет права – задета честь его державы! Ответить? Но этот разнаряженный петух, одетый будто на бал, явно хочет навязать ему какую-то игру… Нет, этого нельзя допустить ни в коем случае!Он примирительно поднял вверх руки в мягких перчатках.– Надеюсь, я неверно понял ваши слова, граф Троцеро. Я не настолько хорошо владею аквилонским, чтобы до конца проникнуть в смысл сказанного. Я понял, что вы нечаянно задели меня. Должно быть, были погружены в думы о государственных делах. Забудем это досадное недоразумение!Троцеро жестко усмехнулся:– Извольте, барон. Я готов повторить все сызнова, на понятном для вас наречии – «бельверусские собаки стали слишком громко лаять даже в тарантийской цитадели!»Последние слова он произнес по-немедийски.Амальрик поднял брови. Да, видно, какая-то скверная мыслишка накрепко засела у пуантенца в голове, и он во что бы то ни стало хочет вызвать ссору. Ну что ж, сыграем в эту игру и проучим выскочку.Он снял с руки черную бархатную перчатку и бросил под ноги графу..– Я к вашим услугам, месьор Троцеро. Мой оруженосец сообщит вам о месте и времени нашей встречи. А теперь я прошу меня простить. Я спешу!Он резко развернулся и своей танцующей, кошачьей походкой неторопливо заскользил к выходу.– Нет, немедиец!Амальрик вздрогнул и замер, как вкопанный. Так его называла только Марна. Он изумленно уставился на Троцеро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142