— заботливо спросил Марк.Крымов мотнул головой и через пару секунд сам придвинул стул к нашему столику. Пока он отсутствовал, я не смогла удержаться и, язвительно улыбаясь, вполголоса уколола Марка:— Ты же говорил, что незнаком с ним.— А я тебе соврал. Не все же тебе врать, верно? — в тон мне ответил он.Когда Крымов сел за стол, Марк представил нас друг другу. Я пролепетала что-то идиотское по форме и восхищенное по содержанию, получив в ответ несколько равнодушных бессловесных кивков. Не уверена, что он вообще слушал, что я болтала.В присутствии Крымова наш с Марком разговор разладился. Вернее, он превратился в монолог Марка, которого появление Крымова вдохновило на длинный пассаж о состоянии дел в мировой культуре, о тенденциях взаимодействия массового искусства и искусства для избранных.Я тем временем наблюдала за Крымовым и с тоской думала, что все мои комбинации и теоретические схемы, разработанные за время пятикратного просмотра «Никитского бульвара», разлетелись в пыль, натолкнувшись на реального человека. Сбылась моя мечта — я познакомилась с Крымовым, но пользы от этого знакомства никакой не было. Он заперт на все замки, и у меня не просто нет ключа или на худой конец отмычки — я даже не вижу ни одной замочной скважины, ни одной секретной пружинки! К тому же мне мешал Марк. Я даже не могла начать следить за Крымовым. От всех этих мыслей меня охватило такое уныние, что захотелось снять со стены тарелку с портретом очень негритянского Пушкина и стукнуть ею сначала не в меру многословного Марка, потом не в меру молчаливого Крымова.Мои невеселые размышления прервали раздавшиеся откуда-то из-под стола звуки «Турецкого марша» Моцарта. Крымов полез под футболку — пение смолкло, а у его уха оказалась крошечная трубка с антенной.— Сейчас? — спросил он невидимого собеседника. Немного послушал и кивнул:— Конечно. Хорошо.Отключил телефон и с усилием произнес, повернувшись к Марку:— Извините, мне пора. И быстро ушел — не попрощавшись, не обернувшись.— Ну, как тебе знакомство? — Марк смотрел на меня с печальной усмешкой. — Довольна?— Он всегда такой? — тихо спросила я.— Такой? Нет, такой он в хорошие дни. Обычно он совсем не разговаривает и не выходит один из дома. Видишь, что можно сделать с человеком, если очень захотеть и немного постараться?Марк положил вилку и нож и с неожиданной яростью, сжав кулаки, закончил:— Если бы я мог, придушил бы собственными руками тех мерзавцев, которые с ним такое сделали! Глава 21ЛУЧШЕ НЕ ПРОСЫПАТЬСЯ Чей-то сдавленный крик, полный тоски и страдания, раздался совсем близко, над самым ухом.Тяжело дыша, Крымов вскочил с постели, дико оглядываясь по сторонам. Грудь разрывалась от отчаянных ударов сердца, не пуская в легкие воздух, тяжело дергалась вена на шее, а по лбу и вискам, противно щекоча, ползли холодные капли пота.Вокруг стояла напряженная, звенящая тишина. Он тяжело опустился на скомканную постель и вдруг понял, что проснулся от собственного крика.Он попытался вспомнить, что ему снилось. Но не смог вспомнить ничего, кроме липкого черного ужаса, растекающегося по беспомощному сознанию. Но должна же быть какая-то причина. Почему? Ведь все самое страшное уже позади.Может быть, дело в чем-то, что случилось вчера вечером? Марк, рыжая девушка рядом с ним. Это как-то связано с Женей? Кажется, нет. А потом он ушел из «Часов с кукушкой». Он хотел с кем-то встретиться. Но с кем? Где? Зачем? Господи, откуда эти провалы в памяти? Неужели так теперь будет всегда? Неужели ему ничто не поможет?Его пальцы нащупали что-то в складках мятой простыни. Когда он осознал, что это такое, он снова вскочил Шерсть! Опять эта ужасная, неизвестно откуда берущаяся шерсть. По его телу прошла брезгливая дрожь.Медленно, с трудом переступая подгибающимися в коленях ногами, он пошел в ванную.Включил свет, подойдя к раковине, крутанул ручки крана, посмотрел в зеркало И замер, глядя на свое отражение.И затрясся. И судорожно закрыл руками лицо, чтобы не видеть пятен засохшей крови на губах и подбородке... Глава 22ПОКОЙ НАМ ТОЛЬКО СНИТСЯ Не выразимая никакими словами сладость сна была непоправимо изгажена телефонным звонком. Я застонала и тихо, но выразительно высказала все, что я думаю о телефоне, о том, кому нечем больше заняться, кроме как трезвонить в субботу утром и будить человека, приходящего в себя после нелегкой трудовой недели. Я тоже хороша — вместо того чтобы отключить аппарат с вечера и спать себе сном младенца, предоставив всему вокруг гореть ясным пламенем, я поставила эту сволочь на пол рядом с диваном, под самое ухо. Поскольку за время, затраченное на произнесение пламенной речи, телефон не угомонился, я сняла трубку, хрипло прорычала: «Да!» — и чуть не скатилась с дивана, услышав голос Себастьяна.Обворожительнейший и ненавистнейший из начальников в самых изысканных выражениях извинился за то, что нарушил мой сон, осмелился побеспокоить меня в выходной день, и так далее, и тому подобное. Это красноречие так подействовало на мой еще не оправившийся от глубокого и крепкого сна организм, что я даже не нахамила ему в ответ. Если бы я могла сейчас приехать к нему, продолжал петь Себастьян (я открыла рот), он был бы мне признателен до глубины души. Обойтись без меня никак невозможно, разумеется, мне будут выплачены сверхурочные, об этом я могу не беспокоиться (я закрыла рот). Себастьян продолжал плести словесное кружево, а я тем временем размышляла, послать мне его к черту немедленно или отложить это до следующего раза. В конце концов я выбрала последний вариант. Слишком много усилий и нервов было потрачено, чтобы теперь уйти из агентства, бросив дело Прошиной на полдороге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49