В другом конце комнаты тускло светился монитор ноутбука, негромко пощелкивали клавиши.— Себастьян! — позвала я.— Ты проснулась? — откликнулся он и, отложив ноутбук, подошел ко мне и присел на край дивана.— Хочешь чего-нибудь? — Он взял мою руку.— Нет, спасибо. Что нового?— Крымов исчез. Я так и подскочила:— Как исчез?— Как сквозь землю провалился.— Но вы же ангелы! Вы должны его найти!— Мы ангелы, но не боги. Не волнуйся, никуда он от нас не денется. Рано или поздно попадется. Мы провели обыск в его квартире. Там все усыпано волчьей шерстью. Простыни на постели и в корзине для грязного белья перепачканы кровью. Даниель уже проверил — это кровь Прошиной и твоей подруги.— А где сам волк? Волка вы нашли? — спросила я, сжимая его ладонь. Он покачал головой:— Нет. Правда, у меня появилась одна идея. Но об этом потом. Сначала скажи мне, как ты поняла, что твоя подруга убита?— Вчера она разузнала что-то о Крымове и позвонила мне. А я торопилась на встречу с Марком Вайсбахом. Мы решили, что поговорим об этом сегодня. Утром я не могла ей дозвониться, но не придала этому значения. А когда мы подъехали к ее дому... — Я не смогла договорить.— Ты проводила параллельное расследование, противная девчонка, — печально констатировал Себастьян. «Противная девчонка» в его устах прозвучало как ласкательное прозвище.— Да. Это получилось само собой! Оказалось, что Варя была знакома с Прошиной. Я просто хотела узнать обо всем побольше! Я и не думала, что все так закончится, — всхлипывая, бормотала я.— И что же ты узнала?.. Проходи, Даниель.Даниель вошел с балкона и, пройдя через всю комнату, уселся на ковер рядом с диваном.— Как самочувствие? — спросил он меня. В другое время я ответила бы, но сейчас только молча махнула рукой.— Ну так что? — Себастьян ждал ответа.И я рассказала ему все, что знаю, и полезла в рюкзак, и показала украденную у Марка бумажку, и включила диктофон с пьяными разговорами, а в голове стучало: поздно, все поздно, даже если повесить Крымова на осине, Варю не вернешь, ей ничем уже не поможешь.— Веселенькое дельце, — вдруг сказал Даниель, хотя на лице его никакого веселья не было, скорее наоборот.— Ты это к чему? — спросил Себастьян.— А к тому, что неплохо было бы выяснить, знал ли Крымов, если, конечно, убийца именно он, что Варя не успела сообщить свою информацию Марине.Я в недоумении уставилась на него:— Что ты хочешь этим сказать?— А то, дорогие вы мои, что если наш убийца думает, что Марина знает тайну, из-за которой погибла Варя, то она в большой опасности.Я, кажется, побледнела, а Себастьян тихо сказал:— О господи. Дело еще хуже, чем я предполагал.— Ты, кажется, хотел что-то сказать о волке, — пролепетала я и поискала глазами мой любимый клетчатый плед: несмотря на то что на дворе стоял жаркий июльский вечер, мне вдруг стало очень холодно.Себастьян вернулся к креслу, в котором сидел, пока я спала, и взял ноутбук.— Меня заинтересовала периодичность, с которой случились все эти смерти. И Глебовский, и Прошина, и твоя подруга Варя — все они погибли в ночь с пятницы на субботу. Я стал искать что-то, что смогло бы пролить на это свет. К тому же я вдруг вспомнил одну немаловажную деталь, пропускать которую с моей стороны было бы непростительной ошибкой. Дело в том, что июль, как и декабрь, — один из самых опасных месяцев в году.— Как я не подумал! Иван Купала! — воскликнул Даниель.— Именно. Иван Купала и Рождество — два мистических праздника, а июль и декабрь — два мистических месяца, когда граница между добром и злом становится такой зыбкой, что довольно одного неверного шага, чтобы очутиться по другую сторону добра.— Я не понимаю, что ты хочешь сказать. — Мои зубы начали выбивать барабанную дробь. Кажется, мне стоило всерьез подумать о том, чтобы устроиться с этим замечательным музыкальным инструментом в какой-нибудь оркестр, исполняющий альтернативную музыку.— Я стал искать ключ ко всему, слово, которое объяснило бы все. И я нашел, и понял. — Себастьян перевел дыхание и сказал:— Ночь между пятницей и субботой превращает человека в волка. Наш убийца — не маньяк и не псих. Он оборотень. Глава 25ЕЩЕ ОДНА СТРАНИЧКА Самое страшное на свете — начертить проект здания, которое кажется тебе прекрасным и соразмерным, и в тот момент, когда строительство закончено и почетный гость под завывание духового оркестра разрезал красную ленточку, обнаружить, что это не дом для жизни, а мышеловка, готовая перерубить тебя пополам.Смерть во имя справедливости всегда тянет за собой несправедливую смерть, смерть из-за пустяка, из-за лишней фразы, неловкого движения. Ай-ай-ай. Какое упущение! Теория всегда расходится с практикой, надо было читать Достоевского не только по школьной программе. Или хотя бы детективы в мягкой обложке, в них эта нехитрая мысль выражена не так блестяще, но весьма отчетливо.И вот теперь, чтобы справедливость восторжествовала, приходится творить несправедливости одну за другой. Тот, кто считал себя служителем гармонии, жрецом в белых одеждах, оказывается обычным палачом.Все путается. Я больше не вижу выхода. Я не могу продолжать и не могу остановиться.Не у кого спросить совета, неоткуда ждать помощи. Некому даже помолиться.Последний шаг. Если он будет удачным, значит, мой крестовый поход затеян не напрасно.А может, я просто обманываю себя? И все, ради чего я приношу в жертву себя и других, не более чем лживые увертки больной души?Может, хаос и грязь — не снаружи, а внутри меня? Что ж, тогда... Глава 26ЗАКОН ЧТО ДЫШЛО Никогда не ныряла в кипяток, надеюсь, что и в будущем со мной не случится этой неприятности, но в тот момент, когда Себастьян произнес слово «оборотень», возникло именно такое ощущение — будто меня окунули в емкость с пузырящейся от жара водой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49