Он не любит, когда его просят о наградах. Насчет орденских ленточек – это не к нему.
– Там будет видно. В принципе я не против. Какова ваша программа?
Я не верю своим ушам.
– Скорее я хочу услышать вашу, патрон. При нынешнем положении вещей вполне можно связаться с Ярдом. Я не имею права арестовать этих людей, зато натворил немало дел, которые могут навлечь на меня неприятности. Кроме того, эти мерзавцы нас раскусили. Я думаю, что надо побыстрее нанести удар.
– Нет!
Ясно и безапелляционно... Я жду его объяснений, которые он мне и дает:
– Вы должны идти до конца, Сан-Антонио. – Что вы подразумеваете под концом, патрон? – спрашиваю я с ноткой горечи в голосе.
– Если бы расследование проводилось во Франции, мы бы не считали его завершенным на данном этапе. Остается установить степень виновности каждого, найти убийцу человека, плавающего в виски, установить его личность, выяснить, откуда Поступает героин, узнать покупателей бутылок, у... у...
– Будьте здоровы, – говорю я, предположив, что после этого Лысый может только чихнуть.
– Вы понимаете, что я хочу сказать, Сан-Антонио?
– Прекрасно понимаю.
В действительности я понимаю только одно: отныне Мастодонт и я сидим на пороховой бочке, с зажженной сигарой в зубах. Каждая секунда, которую мы проживем, будет отсрочкой в исполнении смертного приговора, потому что гангстеры, зная, что разоблачены, не станут с нами миндальничать.
– Есть еще один момент, мой дорогой друг.
– Можно мне узнать, что это за момент, шеф?
– Предположите, что, несмотря на имеющиеся серьезные подозрения, мадам Дафна Мак-Геррел невиновна. Представляете, какой разразится скандал? Вместо лавров ваше расследование покроет нас позором! Не забывайте, что речь идет о британской джентри.
– Она виновна! – с раздражением отвечаю я. – Черт возьми, господин директор (я специально называю его по должности, чтобы легче прошло дальнейшее), она хранит огромное количество героина, на ее заводе спрятан труп убитого человека, а вы еще сомневаетесь?
– Скажем, что есть один шанс из тысячи, из десяти тысяч, из ста, что она невиновна. Из-за этого шанса мы и должны действовать осторожно.
– О'кей.
– Вам что-нибудь нужно?
– Да. Поскольку я тут неофициально, мне трудно получить сведения о машине, которой меня пытались раздавить. Если бы вы могли окольными путями установить имя владельца... Вот номер...
Я сообщаю ему номер чуть не расплющившей меня ночью тачки. Он быстро записывает его в свой знаменитый блокнот. Я знаю, что потом он будет рисовать сверху и снизу этой записи всякие нескладные фигуры.
– Вы получите ответ через два часа. Я телеграфирую его на почту Майбексайд-Ишикена, до востребования, кодом сто шестнадцать. Надеюсь, вы его не забыли?
– Вы отлично знаете, что у меня слоновья память! – шучу я.
Пора прощаться. Старик прочищает горло.
– Вы проделали отличную, замечательную работу, мой мальчик (честное слово, если и дальше так пойдет, он меня усыновит). Берегите себя. И держите меня в курсе.
Я прощаюсь с месье, кладу трубку и иду платить рыжей за словесный потоп. Вместе со сдачей она выдает мне широкую улыбку.
– Я скоро вернусь навестить вас, – обещаю я.
Перезвон колоколов напоминает мне о достойном пасторе МакХапотте. Во время ужина он сообщил мне, что руководит приходом в самом центре города. Узнав дорогу у полисмена, я иду нанести преподобному небольшой визит.
Когда я прихожу, пастор чинит велосипед своего сына. Он узнает меня, и его суровую физиономию освещает доброжелательная улыбка. Когда видишь физию Мак-Хапотта, начинаешь себя спрашивать, стоит ли рай, о котором он проповедует, того, чтобы туда стремиться.
– Я пришел осмотреть вашу церковь, преподобный отец, – вру я.
Прораб библейских работ благодарит, оставляет драндулет своего отпрыска и ведет меня к зданию из красного кирпича, возвышающемуся посреди неправдоподобно наголо остриженной лужайки. Экскурсия занимает некоторое время. Он мне все Показывает, я восхищаюсь гармонией линий...
Наконец он предлагает мне стаканчик скотча, что является отличным завершением. Я засучиваю рукава и постепенно перевожу разговор на Стиигинес Кастл. Преподобный не скупится на похвалы в адрес обеих дам. Послушать его, так Дафна просто святая. (Должно быть, она щедро отваливает ему деньжат на благотворительные нужды.)
– Ничего общего с бедным сэром Арчибальдом, – уверяет он и крестится.
Я узнаю, что Арчибальд, племянник Дафны, который руководил до нее заводом, был гулякой. Все свое время он проводил в парижских ночных заведениях и на охоте на крупных хищников. К моменту его смерти завод прочно сидел на мели.
Благодаря своей энергии милейшая Дафна смогла выправить казавшееся отчаянным положение и добиться для виски «Мак-Геррел» лидирующего места среди шотландских сортов.
– Этот подвиг тем более замечателен, – заключает Мак-Хапотт, – что всю свою жизнь эта достойная особа была далека от бизнеса. Из-за своего здоровья она долгое время жила во Франции, в Ницце. Вы представляете себе, мой дорогой сэр, какую силу воли ей пришлось проявить? Какую...
Я его больше не слушаю. Я думаю, а раз я думаю, стало быть, существую. Я твердо убежден в одной вещи, ребята: благородная и почтенная леди, которой стукнуло семьдесят, не станет кидаться в контрабанду дури.
Хотелось бы мне узнать, что за жизнь вела мадам Дафна в Ницце. Может, в ее прошлом обнаружатся не очень чистые дела?
– Долго она прожила в Ницце? – спрашиваю. Преподобный, очевидно, был уже в нескольких кабельтовых от этой темы, потому что враз замолкает и рассматривает меня с крайне осуждающим видом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40