Меня согласился подвезти в своей машине владелец табачный фермы, он ехал отдыхать сюда, в Гэйтвей. По дороге мы нигде не останавливались.– Вот и получается, что вы заблудились: дорога на юг проходит через противоположный конец города.– Нет, я не заблудился, – быстро ответил Уэстин. – Я слышал, что тут, поблизости от города, есть пляжи с хорошими гостиницами, и решил, если повезет, устроиться дежурным администратором. Шоссе Девяносто девять как раз и ведет к пляжам.– Хорошо, но это шоссе находится в трех кварталах отсюда. Как же вы оказались в этой части Бэккер-авеню?– Хотел посмотреть на особняки, – помрачнев, ответил Уэстин.– То есть?– Очень просто. Шел по дороге, собирался попросить кого-нибудь подвезти меня на пляж и увидел вот эту улицу. Она показалась мне такой красивой… – Уэстин помолчал. – Да, такой красивой… Что плохого, если мне захотелось посмотреть на красивые дома?– Ничего. Но меня интересует, как вы сумели разглядеть дома в темноте.– Когда я пришел сюда, было еще не очень темно.– Который был час?Уэстин машинально взглянул на руку, на которой уже не было часов, и снова перевел взгляд на Вирлока.– Что-нибудь около четверти девятого.– Где ваши часы?– Отобрал полицейский. Кажется, Оззи – так его тут называли.– За что он вас бил?– Хотел вынудить к признанию в убийстве. Человек, которого полицейские называли Макдаффом, пообещал им продвижение по службе, если они заставят меня сознаться.– Ну, хорошо. – Вирлок чувствовал себя неловко и старался не смотреть на Уэстина. – Ну, хорошо. Вот вы в сумерках, около четверти девятого, идете по улице, любуетесь домами… Что же произошло дальше?– Один дом, тот самый… показался мне каким-то не таким, как все остальные, и мне захотелось получше его осмотреть. Я остановился, глядел на сад, на цветы, и вдруг…Дверь распахнулась, и в кухню вошел Эллендер, начальник отдела уголовного розыска местной полиции, а вслед за ним начальник городской полиции Фэйн и Макдафф.– Это и есть тот самый тип? – спросил Эллендер.– Он уже сознался? – поинтересовался Фэйн.Вирлок покачал головой.– Нет. Мы пока толкуем о предшествующих событиях.Эллендер – полный человек в летнем коричневом костюме и такой же сорочке с подобранным в тон галстуком – разговаривал по обыкновению в грубом, повышенном тоне.– Кто это его разукрасил? – кивнул он на юношу.– Оззи и Авэ. Макдафф пообещал им продвижение по службе, если они выколотят из него признание.Эллендер равнодушно отвернулся, взял со стола бумажник Уэстина и начал рыться в нем.– Вы не должны были так поступать, мистер Макдафф, – укоризненно покачал головой Фэйн. – Полицейским категорически запрещено…– Какое мне дело до ваших запрещений! – огрызнулся Макдафф. – Мне важен результат. Я столько лет плачу вам из своего кармана, а когда мне понадобилась такая пустяковая услуга, вы сразу в кусты? Не выйдет! И не смейте указывать мне, что я могу и чего нет!– Хорошо, мистер Мак, хорошо, дорогой! – миролюбиво ответил Фэйн, тихонько подталкивая Макдаффа к двери. – Им сейчас же займется Эллендер…Дверь за Макдаффом закрылась.– Ну, парень, – мрачно взглянул на Уэстина, начал Эллендер, рассказывай-ка лучше сам. Да не вздумай морочить мне голову, иначе я отвезу тебя в полицию, а там, будь уверен, тебя еще почище отделают. Начинай. Смит, записывайте его показания.Смит вынул блокнот и авторучку.– Давай, Уэстин, давай! – торопил Эллендер.Уэстин бросил взгляд на Вирлока и облизал пересохшие губы.– Теперь я буду говорить только в присутствии адвоката, – проговорил он.Эллендер наотмашь ударил его по лицу.– Я тебе дам адвоката! – крикнул он. – Насмотрелся всяких фильмов и несешь вздор! Адвоката получишь только с моего разрешения, понял? Сначала все расскажешь, а потом мы подумаем, нужен ли тебе адвокат.Эллендер снова ударил Уэстина, и тот вместе со стулом упал на пол. * * * Мистер и миссис Эш жили напротив Макдаффа, на другой стороне Бэккер-авеню, в четырехэтажном сером особняке, с огромными окнами-фонарями и высокими потолками. Семью (у Эшей было четыре мальчика в возрасте от семи до пятнадцати лет) обслуживала многочисленная прислуга из негров и негритянок.По ночам покой обитателей особняка частенько нарушал шум пьяных кутежей в доме Макдаффов. Одно время чета Эшей и сама посещала эти вечеринки, точнее оргии, но всегда покидала их раньше всех, а потом и вовсе перестала ходить – не оттого, что осуждала подобное времяпрепровождение, а оттого, что предпочитала больше заниматься своими детьми.Комната старшего мальчика находилась на четвертом этаже, откуда можно было хорошо видеть и сад Макдаффов и даже то, что происходило у них в гостиной. Супруги сделали это открытие случайно, после того как однажды сын появился за завтраком полусонным и объяснил, что до трех часов ночи наблюдал за очередной «вечеринкой» у соседей.Вечером в следующую субботу хозяйка дома Нонна Эш отправилась в комнату сына и сама убедилась, до какого безобразия доходили упившиеся и совершенно потерявшие стыд гости Макдаффов. Она немедленно перевела сына в спальню к брату, а в его комнату приказала перебраться горничной Берте Пул.Позже Нонна Эш не раз слышала, как Берта, хихикая, передавала кухарке красочные подробности подсмотренных сцен и как та спокойно отвечала, что все это ей давно известно от приятельницы – прислуги Макдаффов.Миссис Эш была по-своему привязана к Берте, которая работала у нее уже лет двадцать и была одного с ней возраста. Хозяйка частенько заходила к горничной узнать последние сплетни и подолгу простаивала перед зеркалом, пока доморощенная портниха Берта примеряла на ней какое-нибудь очередное будничное платье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46