Завинтила обе помады и спрятала их в свою сумку. Ей было стыдно, что она понапрасну обвинила девушку, и она не решалась признаться в своей ошибке. Так думал и я, но только до определенного времени. Дело обстояло намного серьезней.
Останавливаюсь, так как неожиданно припоминаю кое-что.
— У меня появились и другие доказательства того, что это не Пумс похитила у Майки помаду. Пумс пришла утром в канцелярию уже с накрашенными губами. А Майка еще вчера вечером не имела своей темной помады. Я лично раскрашивал ночью соседку, которая пришла к Майке в папильотках. В ванной была раскрытая помада. Светлая. Ванда может подтвердить это, так как счищала сегодня следы этой помады с воротника рубашки Франка. Я за всю жизнь не узнал так много о помадах, как за одно сегодняшнее утро. Что же, нужно уметь разбираться во всем! Позднее выяснилось, что Пумс похитила помаду в универмаге. Она вовсе не крала помаду у Майки, Майка потеряла свою помаду сама.
Майка поднимает голову и хочет что-то сказать.
— Сейчас я предоставлю слово тебе, — говорю я, — дай мне закончить.
— Когда она ее потеряла? Разумеется, еще вчера, поскольку ночью у нее помады уже не было. Где она потеряла? В этом-то и вся загвоздка. Майка думала, что потеряла помаду здесь, в канцелярии. Поэтому, едва заметив на полу помаду, похожую на ее собственную, она ее быстренько припрятала. Я думаю, что Майка для того и пришла сюда с утра пораньше, чтобы поискать помаду. Не хотела, чтобы ее нашел кто-нибудь другой. Потому, что потерянная помада была свидетельством того, что Майка находилась здесь вчера. А этот факт она тщательно пыталась скрыть.
— Погоди-ка, — говорит Ванда, — ведь ты сам сказал, что эта помада не принадлежала Майке,
— Потому что Майка потеряла свою помаду отнюдь не здесь. Но думала, что здесь. В противном случае она не бросилась бы на помаду, как коршун на рыбу.
— Коршуны не едят рыб, — уточняет Гильдегарда.
— Ну, как коршун на то, что он ест, все равно что, — не сдаюсь я. — Достаточно того, что она схватила помаду с полу, предполагая, что это именно та, потерянная. А потом не призналась в своей ошибке, так как не хотела посвящать меня в историю этой потери. Не хотела, чтобы я узнал, что она была здесь вчера вечером.
— Ты была здесь? — спрашивает Майку Ванда.
Майка не отвечает.
— Была и убила черную, а может быть, и Нусьо, — отвечаю за Майку я. — А до этого была у Франка. Я нашел ее помаду за подшивкой «Кинообозрения» в вашем кабинете. Майка стала свидетельницей телефонного разговора, во время которого Франк выдал себя за меня. Разговора с черной. Франку даже не пришлось повторять Майке суть, его телефон устроен так здорово, что разговор можно слушать даже с другого конца комнаты. Они оба поняли, что им грозит. Если бы вокруг «Черной лестницы» вспыхнул скандал, Майку это тоже скомпрометировало бы. Она оставила Франка дома, приехала сюда и расправилась с черной. Ясно?
— Она убила себя сама, — говорит Майка.
— Откуда ты знаешь, что она убила себя сама? — спрашиваю я.
— Я присутствовала при этом, — говорит Майка. — И все было совсем не так, как это описал ты.
— Я могу ошибаться в деталях, С восторгом приму твои уточнения. Так как же все это было?
— Мне нужно было отправляться на встречу со шведскими актерами, — начинает Майка, — но страшно не хотелось идти туда одной, я ведь не знаю по-шведски ни слова. Я решила прихватить на эту встречу тебя и зашла сюда за тобой.
— Глупо, я ведь тоже по-шведски ни бум-бум.
— После выпивки ты говоришь на всех языках и совсем неплохо, — возражает Майка. — Итак, я пришла сюда…
— Когда это было? В котором часу? — спрашиваю я.
— Я вышла от Франка примерно в половине девятого. Забежала домой приодеться и около девяти, а точнее в девять с минутами была здесь.
— Но ведь я по телефону договорился с Франком о том, что еду к нему, ты должна была присутствовать при этом и знать, что не застанешь меня здесь.
— Я не знала этого, так как вышла от Франка до твоего звонка.
— Во сколько точно ты вышла от Франка?
— Я уже сказала, что в половине девятого. Что, это так важно?
— Важно. По моим предположениям, черная звонила Франку тут же после моего звонка. Я звонил ему в восемь сорок, помню абсолютно точно, так как разговаривая с ним, смотрел на часы. Следовательно, черная звонила между 8.45 и девятью. Чуть позже я уже приехал к нему, а при мне она не звонила. Кстати, и кельнерша вспоминает, что черная звонила где-то около девяти. Так. И важно уточнить, была ли ты у Франка, когда черная звонила ему. Я думаю, что была. И вышла ты от него около девяти, но не раньше,
— Она не звонила Франку, сколько можно тебе это повторять? Во всяком случае не звонила в то время, когда я была у него. Я вышла оттуда в половине девятого, пока нашла такси, пока добралась сюда, было девять или девять с минутами, точно не помню. Насколько я поняла тебя, ты в это время уже ехал к Франку, и мы разминулись. Я приехала сюда, поднялась на второй этаж и хотела постучать в канцелярию. В это мгновение двери канцелярии отворились, и оттуда вышла женщина с нацеленным на меня револьвером.
— Черная? — спрашиваю я.
— В черном костюме, худая, испуганная. Я, естественно, тоже испугалась, еще никто никогда не целился в меня из револьвера. Я спросила: «Что вы тут делаете?», а она стала трястись и ответила, что застрелила вампира.
— Вампира? Она употребила это слово?
— Да, вампира. Я удивилась. Спросила у нее, что она имеет в виду. Она начала повторять, что застрелила вампира, который поджидал ее в твоей канцелярии. Я решила, что это сумасшедшая, и начала уверять ее, что это невозможно, что я хорошо знаю эту квартиру и что в ней никогда не водились привидения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52