— Молодец, что пошла не по дороге, а огородами. Пялили бы глаза на её сейчас все кому не лень, — сказала Маргарита, — вытянув шею и глядя в окно.
— Слава тебе Господи, — вздохнула Дарья. — Беги, Фиска, за ней!
Анфиса побежала на улицу.
В тот же вечер Нинке внушили, что ей не так просто дают молоко, а за то, что она помогает на ферме, и Нинка не то чтобы поверила, потому что знала о решении правления колхоза, но была рада этому условию и каждый день приходила за час до дойки и что-нибудь делала вместе с доярками: таскала сено, мыла фляги, доила некоторых коров, и все мало-помалу, стали забывать тот неприятный случай, и у Нинки всё было хорошо и было бы хорошо и дальше, если бы не один казус, который произошёл вскоре.
Из районного центра приехал в колхоз важный представитель, главный зоотехник, и во время дойки побывал на ферме.
— Это что такое? — спросил он сопровождающих его зоотехника Шитикова, председателя колхоза и бригадира животноводов, увидев под одной коровой девчонку, скрючившуюся над подойником.
Кузьма Терентьевич и Гордей Игнатьевич усмехнулись, а Бархатов беспокойно огляделся по сторонам и окликнул Дарью Михайловну, в группе которой работала Нинка. Дарья сверяла с учётчицей результаты дойки и вышла из приёмного пункта на зов.
— Что? — спросила она подходя к начальству. Александр Егорович, высунув вперёд мясистый подбородок, указал на Нинку, которая втянула голову в плечи.
— Ну и что особенного? — сказала доярка.
— Это ваша дочь? — спросил представитель из района.
— Нет.
— Тогда объясните, в чём дело?
— Нравится ей, вот и приходит иногда.
— Нравится, — с иронией произнёс главный. — Так всех детей соберёте на ферму и поручите им животных.
— Не всех, а её одну пускаем.
— Ну вот что, — главный повернулся к председателю. — Доярку накажите, а её, — он кивнул на девочку, которая замедлила темп работы, но продолжала доить, — чтобы я больше здесь не видел.
— За что наказывать-то? — спросила Дарья.
— За грубое нарушение трудовой дисциплины.
— Эк, куда хватил! — сказала подоспевшая к этому моменту Марья Дмитриевна.
— А вы кто такая?
— Доярка.
— Что вам здесь нужно?
— Пришла узнать, чем помешала девочка. Главный зоотехник, не желая больше разговаривать на эту тему, подошёл к Нинке, хотел взять из её рук подойник и отправить домой, но успел лишь сказать «дай сюда», и тут произошло то, чего он совершенно не ожидал и ошеломлённый застыл на месте. Сидевшая вся в слезах девочка заплакала в голос, завыла протяжно и жалобно, склонившись над подойником и все ещё цепляясь за соски.
— Боже мой! — воскликнул специалист. — Что с ней?
— Не надо было нам вмешиваться, — ответил Кузьма Терентьевич. — Тут уж я виноват. Сразу не предупредил тебя.
— Да как это не надо вмешиваться? — удивлённо развёл руками главный. — Да в конце-то концов, что всё это значит?
— Тут, брат, целая история. Пойдём, по дороге расскажу.
Районный представитель быстро шёл подальше от этого места, оглядываясь на ходу на вздрагивающую плечами и продолжающую доить корову девочку, удивлённо качал головой и всё повторял: «Ну и ну».
Уже на выходе из фермы, не зная ещё в чём дело, но чувствуя, что пересолил, главный сказал председателю:
— Что же ты меня сразу-то не одёрнул? В каком свете выставил перед доярками.
— Откровенно говоря, не хотел я это дело выносить до района, — ответил Кузьма Терентьевич. — Тут хватает разговоров.
— Кто эта девочка?
— Дочь моего бывшего заведующего мастерскими. Он погиб.
Доярки с тревогой смотрели вслед руководителям, усаживающимся в «газик», стоявший неподалёку от входа, но всё обошлось благополучно, и Нинка продолжала ходить на ферму, брать молоко и в меру своих сил помогать дояркам.
27
Прошло ещё полгода пока руки у Галины Максимовны окончательно зажили, и после рождественских праздников она пришла в правление колхоза. Олейников, зная гордый характер Галины Максимовны, удивился, увидев в руках у неё сложенный вчетверо лист из ученической тетради. Он удивился, что гордая Галина Максимовна пришла к нему с какой-то письменной просьбой. Но когда прочитал заявление, обомлел и медленно перевёл взгляд с листа на Галину Максимовну и уставился на неё как баран на новые ворота. В этот момент в кабинет вошёл Гордей Игнатьевич Шитиков, и председатель молча протянул ему бумагу. Шитиков прочитал, не поверил своим глазам и ещё раз прочитал от буквы до буквы следующее: «Председателю колхоза им. Чапаева т. Олейникову К. Т. от Верхозиной Галины Максимовны, проживающей по ул. Лесная, 16. Прошу принять меня в колхоз, т. к. я хочу работать на ферме дояркой. Дата и подпись: Верхозина».
Зоотехник, когда пришёл в себя, отрицательно покачал головой.
— Вы никогда не работали со скотом, — сказал он. — У вас даже своей коровы никогда не было.
— Ну и что. Научусь.
— Да поймите, Галина Максимовна, — Гордей Игнатьевич положил заявление на стол к председателю, — ведь на ферме работать — это не бумажки в конторе перебирать. А у вас, извините, руки-ноги покалечены.
— Я знаю, что трудно будет. Трудностей не боюсь.
— Со здоровьем-то как?
— Врачи сказали, все хорошо. Можно работать.
— Ну я не знаю, — сказал Гордей Игнатьевич, глядя на председателя, и развёл руками.
Олейников взял заявление и положил его перед собой.
— Доярки нам позарез нужны, — сказал председатель. — Что ж, попробуем. Если тяжело станет, уйдёте в свою контору, в леспромхоз, или здесь подыщем что-нибудь полегче.
— Ну это другое дело, — согласился Шитиков. — В леспромхоз, конечно, мы вас не отпустим. Единственная квалифицированная машинистка на все село.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59