— Конечно, — сказал Фима уверенно и положил руку на ее теплое большое плечо. — Давайте сейчас обсудим ситуацию и подумаем, что нам делать. У Вартанова и Дэна были общие знакомые?— Наверно, они часто бывали в ночных клубах, но ни с одним из них я незнакома.— Дэн знал Афанасия?— Лично не знал, но отзывался о нем с брезгливостью.— Что вы знаете о коммерческих сделках Дэна?— Ничего со мной он не касался этой темы. Однажды он упоминал какого-то босса, который хотел его обмануть, но имени он не называл.— Как часто вы ездили за границу?— Алик никогда не брал меня в свои поездки, на мне ведь был дом. Но в июле он сам попросил меня съездить в Испанию. Весной он купил виллу на Коста Брава, нанял смотрителя из местных, ему его порекомендовали в муниципалитете. Но Алик не слишком доверял незнакомому человеку и попросил меня проверить все ли там в порядке, а за одно и отдохнуть пару недель.— Вы были там одна.— Одна… Но потом приехал Денис. Он сказал, что соскучился.— Где хранилась бронзовая статуэтка Пернатого Змея?— Бог с вами, ни о какой статуэтке я не знаю. Там были керамические вазы, картины, а статуэток не было.— Когда вы уезжали, Дэн не прихватывал с собой какой-нибудь свертков или коробку?— Нет, у него был только небольшой рюкзак, где лежали носки, трусы майки, косметика и бритвенные принадлежности. Я сама укладывала эти вещи.— Вы встречались с кем-нибудь во время отдыха в Испании?— Нет, у меня там нет знакомых, кроме Мигеля, который присматривает за виллой. Денис, правда, встретил в аэропорту знакомого, мы улетали, а он только что прилетел из Москвы, я не запомнила, как его зовут. Они проговорили минут десять и разошлись. Дэн сказал, что они когда-то жили в одном доме.— Как выглядел этот человек?— Ничем не примечательная личность в зеленой бейсболке. Он был с очень красивой женщиной. Она ждала его в баре.— Дэн никогда не говорил с кем-нибудь о Мексике?— Никогда.— Вопросов у меня больше нет. Вам сейчас, конечно, тяжело, но, если вы вспомните что-нибудь важное, на ваш взгляд, или, если вы заметите, что за вами следят или, если кто-то чужой попытается установить с вами контакт, тут же звоните мне. Это в ваших интересах. А милиции о наших делах лучше не знать, у нее и без нас забот хватает. И потом вам лучше на некоторое время переехать, лучше в другой город.— А если в Испанию?— Вот туда как раз ехать не стоит, лучше в Сочи, заодно и отвлечетесь от тяжелых мыслей.— Хорошо, я обязательно уеду, только позже. Мне нужно похоронить Дениса, нас все-таки очень многое связывало.— Тогда до свидания, — Фима дотронулся до руки Вероники. Но она задержала его пальцы.— Нет, не оставляйте меня сейчас, одна я сойду с ума. Мне страшно, мне кажется, что он опять позвонит в дверь. Поедем ко мне. Я обещаю, что не буду вас соблазнять. Мы просто посидим, побеседуем, выпьем, если захотите, у меня есть хороший бар. Я обещаю, что не буду вас соблазнять.— А я и не давал обет целомудрия, — Фима вспомнил ее сильные загорелые бедра, и ему вдруг захотелось взглянуть на них еще раз. — Как нам лучше ехать? — спросил он.— На такси, — сказала Вероника. — Я заплачу.На смену испугу и тревоге на нее вдруг свалилась усталость, наподобие той, которая бывает в природе после бури. Это было хорошее чувство и она его смаковала.Роза Марковна устроила настоящий пир. На столе стояли рыбные и мясные закуски, холодец, печеные яблоки и бутылка вина. На сковородке что-то шипело и распространяло дивный аромат.— Выхлопотали таки себе пенсию, — всплеснул руками Фима.Роза Марковна обиделась.— Там, где сел московский бюрократ, харьковскому можно повеситься. Но мне уже в любом случае здесь делать почти нечего. Просто сегодня суккот Еврейский праздник.

, и я подумала, что хорошо бы посидеть за столом, выпить по рюмке вина и может быть вспомнить что-то хорошее.У Фимы в семье не отмечали еврейских праздников. Отец с матерью конечно знали что такое суккот, ханука, пурим Еврейские праздники.

, но старались не забивать этим сыну голову для его же пользы. Он, конечно, слышал эти причудливые, как корни вековых деревьев слова, но никогда не задумывался над их значением. Это его пугало.— А что такое суккот? — спросил он, только чтобы загладить свою бестактность.— Я не ребе, чтобы все разложить по полочкам. Знаю только, что раньше в этот день все садились под навесом у Кацнельсонов и гуляли до утра. Приходили музыканты, и молодежь танцевала, а старые люди пили вино, ели печеные яблоки с медом и разговаривали за жизнь.— Значит это что-то вроде дня памяти.— Нет, вроде праздника урожая, но вспомнить хорошее никогда не мешает.— И что вы вспоминаете?— Как мне подарили белые туфли перед школой. У нас в семье было пятеро детей, и я самая младшая. Рубашки и платья мне шила мать, а туфли приходилось донашивать за старшими сестрами. А тут туфли… Они были такие чистые, что я не хотела их надевать. Я взяла их к себе в постель и положила под подушку.Вот странно, в жизни ведь происходит что-то большое: свадьбы, похороны, назначения, увольнения, а если что вспомнить, так всегда маленькое. Я вот помню, как после войны мы катались на лодке в парке, и один парень в такой кепочке с пуговкой, стоя на берегу не сводил с меня глаз. Его потом арестовали за ограбление продуктовой палатки. Но тогда, у пруда, он казался мне просто каким-то Печориным.После той встречи, он ходил за мной по пятам. Я чувствовала его взгляд даже тогда, когда шла в уборную, которая у нас находилась во дворе. Сначала я готова была провалиться сквозь землю, а потом махнула рукой — почему я должна стыдится вместо него? И все-таки мне было неудобно, когда он смотрел на меня так, как будто я не просто девушка, а букет цветов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59