— Вы блестяще обвели нас вокруг пальца, — Фима заерзал на стуле, — но мне все же не совсем ясно, зачем вы к нам пожаловали. Не такой, что приходить, как в «Правде» писалось в «логово врага», лишь для того, чтобы лишний раз показать нам какие мы идиоты.— Бог с вами, мне бы такое и в голову не пришло. Я просто хотел узнать, куда вы определили Кукулькана?— Вот и я вас хотел спросить об этом, — опешил Фима. — Мы были в полной уверенности, что вы забрали его из собачьей гробницы и продали его какому-нибудь коллекционеру.— У меня и в мыслях такого не было, — удивился Муха. — Мне, конечно, хотелось его иметь. Иначе я бы не стал организовывать его похищение из музея, но продавать я его не собирался. Я, видите ли, болен и болезнь у меня неизлечимая, врачи мне дали год, а этого совершенно недостаточно, чтобы закончить мои исследования в области духовной культуры древних египтян. Ко мне в руки неожиданно попали материалы, которые в корне меняют подход к этой проблеме. Вот я хотел продлить отведенный мне срок.— Вы надеялись, что Пернатый Змей поменяет вашу судьбу? Но ведь в таком случае через год должен был умереть кто-то другой.— Наука вещь жестокая, чтобы сказать в ней свое слово, ученые иногда идут на преступления. Вы можете сказать, что никакое открытие не стоит даже ничтожной человеческой жизни. С точки зрения общепринятой морали это так, но кто как не сами люди нагородили эти условности. Вокруг нас полно людей, которые не только бесполезны для общества, но и крайне вредны.— Где-то я уже это слышал, — сказал Фима. — Впрочем, не буду вас прерывать, нам с розой Марковной не терпится узнать, как вы осуществляли свой план. Ведь и мы в какой-то степени были его частью.— Я предложил Организации выкрасть Кукулькана из Хофбурга, чтобы сделать его символом их борьбы. Знаете. Как всякого рода революционеры падки на такие штучки. Они тут же ухватились за мою идею и откомандировали в мое распоряжение двух экстрасенсов или, если угодно, колдунов. Они отлично справились со своей задачей и переправили идола в Испанию, на виллу Вартанова, который был тесно связан с моим племянником Денисом. Да, он был сыном моего младшего брата, хотя и носил фамилию матери. Это долгая история, мой отец был репрессирован, и брат из соображений безопасности записал сына под фамилией жены. Дурацкая такая фамилия, хотя его матери она даже шла, Лариса была женщина розовая, как попка младенца и носила блузки с рюшами. А Денис ее стеснялся, и страдал от этого. Отсюда и всякие его псевдонимы. Только самые близкие знали как его фамилию, он им ее дарил в знак особой близости. В этом было что-то интимное с привкусом извращенности — конек племянника.— Труссик — звучит не так уж плохо, во всяком случае лучше, чем Генштапп, хотя я знала человека с такой фамилией, который ей страшно гордился, — вставила свое слово Роза Марковна.Профессор взял ее руку и торжественно поцеловал.— Я поражен вашей осведомленностью. Вы, конечно, знаете, кто убил Дениса, — спросил профессор так просто, как спрашивают который теперь час.— Разве это сделали не вы, когда он отказался отдать вам Змея? — удивился Фима.— Он, конечно, был порядочным свинтусом, и мог вывести из себя кого угодно, но только не меня. Я прекрасно понимал, что рано или поздно он придет ко мне с повинной и принесет божка. У него не было никаких возможностей продать этот раритет, слишком известная вещь, слишком дорого стоит. Он тянул время, чтобы спровоцировать меня на какую-нибудь подлость. Для него это был бальзам на раны. А убить его мог кто угодно, за свою бестолковую жизнь он успел насолить почти всем, кто хоть как-то был с ним знаком. Это был человек, сплошь состоящий из комплексов. Он считал, что весь мир в заговоре против него, что все хотят его унизить и растоптать, и, чтобы этого не сделали другие, он сам себя опускал все ниже и ниже, пока не оказался на самом дне. Но и там он не успокоился, в отместку за свое падение он валял в грязи всех, кто оказывался на его пути, родственников, друзей, любовниц, любовников. Кстати, этот его гомосексуализм был ничем иным, как орудием мести, вместе с садизмом, мазохизмом, наркотиками и прочими страшилками из учебника психиатрии. Единственным живым существом, к которому он относился более или менее прилично, был Тролль, хотя кто теперь расскажет, что между ними было. Мне кажется, пес не слишком глубоко переживал потерю хозяина.— Так у кого же все-таки находится Пернатый Змей? — спросил Фима, почти не рассчитывая на правдивый ответ.— Не знаю, может у Аристидиса, может у Лангера, может у этого вашего приятеля, который мечтает делать деньги на дохлых собаках и кошках, но скорей всего Змей у той экзальтированной сеньориты, которую вы вырвали из лап полоумных авантюристов, называющих себя марксистами и революционерами. Вы люди благородные, и вам, конечно, не пришло в голову проверить ее вещи, а зря. Однако это лишь предположения, а факт лишь то, что когда я вскрыл могилу Тролля, Змея там уже не было. И, странное дело, это меня не только не огорчило, но даже как будто обрадовало, как будто тяжесть какая свалилась с плеч. Я даже физически почувствовал себя много лучше, и анализы это подтверждают. Мне до конца не ясен механизм влияния древних духов, заключенных в предметы поклонения, на жизнь современных людей, но то, что связь между ними и нами существует — это неоспоримо. Надо будет как-нибудь всерьез заняться изучением этих связей.— А может быть все куда проще, — усмехнулся Фима, — скажем, завелась молодая любовница?— Одно другого не исключает, — не по возрасту озорно подмигнул ему профессор, и легко поднявшись стола, стал прощаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59