«Оказывается, под фризом не чувствуешь боли», — отстраненно подумала я.
«Думай скорее как спастись, чего разлеглась!» — заверещал внутренний голос.
— Ох и дурная же ты, Машка, — бормотала все это время Оксана. — Другая бы уже давно догадалась, что к чему, а ты все за чистую монету принимала. Нельзя ведь так, люди злые, только и ждут как бы чьей доверчивостью воспользоваться.
Я молчала, бессильно глядя на нее, не обращая внимания на вопивший у меня в мозгу голос. Я понимала только одно — я попалась. Глупо и бездарно. Даже самая дурная овечка не прибежит на бойню, виляя хвостиком и неся в зубах нож — прирежьте меня, вот она я.
Даже если бы я смогла разомкнуть каменные уста, ничего конструктивного я бы ей не сказала. Я бы наверно взывала к ее совести, мол, как ты могла. А по сути — она была права. Дураков учить надо.
Оксана тем временем опорожнила в лоханку пятилитровую пластиковую бутыль с водой — видимо чтобы не дать загустеть крови, помяла вены на моей руке и сделала еще один надрез.
«Меня сейчас убьют», — вдруг отчетливо поняла я. До меня дошло, что собиралась сделать Оксана. Паззл сложился.
Ей требовался перстень Клеопатры. Как я не догадалась раньше — ведь Клеопатра была о-го-го какой ведьмой! Нет, она не гоняла тучи по небу, и не поворачивала реки вспять. Она просто без всяких пластических операций всегда выглядела на восемнадцать и могла приворожить насмерть любого мужчину. Даже того, которого никак не приворожить. И оставила она после себя простенький ритуал — Ветер Клеопатры. Про который уже и не помнит никто, а бабуля моя мне про него рассказала, когда мы сидели с ней на лавочке и лузгали семечки.
Приворот — он ведь срабатывает только тогда, когда девушка действительно любит парня. Ведьмы, зарабатывающие приворотом, сначала делают расклад по картам, смотрят, сердце девушки — действительно ли она любит. И смотрят сердце парня — можно ли его приворожить. Потому как если его сердце уже наполнено любовью к другой — тут хоть на церквах отчитывай, хоть на похоронах — толку не будет. Нельзя в стакан, до краев полный молоком, налить такое же количество вина.
Опять же из шалости или по злобе человека не приворожить — потому что один из законов физики гласит — чтобы где-то прибыло, надо чтобы где-то убыло. Вот и получается — девушка приворожит парня, то есть передаст ему свою любовь — ибо жить без него не может. И остается с пустым сердцем, где нет ни любви, ни ненависти к только что любимому больше жизни парню. Делить чувства поровну приворот не умеет, либо все либо ничего.
Потому мы, ведьмы, если влюбляемся без взаимности, истинной любовью, а не мимолетной влюбленностью, то понимаем, что тут магией не помочь. Только что если себе отворот сделать — да только как же можно сознательно отказаться от любимого? Не у всех на то сил хватает.
Вот тут-то как раз и мог помочь лишь Ветер Клеопатры. Забудет любимый про мать и отца, про свою любимую и про все на свете, будет смотреть на тебя как на солнышко красное. Но для этого надо убить девушку — ту которую любит любимый, забрать у нее душу, которую так любит любимый и годы. Кровь ее, словно CTRL на клавиатуре сделает ему копию твоих чувств, ничего не убавив у тебя. И на крови ее, словно на плодородной пашне, взрастут и приумножатся ваши чувства.
Если не вспоминать о загубленном для этого человеке.
Можно просто получить этим обрядом молодость — для этого достаточно немного изменить слова и принести ранним утром в жертву человека, в объятиях которого провела эту ночь. Клеопатра такое проделывала постоянно, и настолько она была хороша, что люди знали — но шли на эту последнюю для них ночь.
Слава богу, что приворот этот давно утерян. Во всяком случае, даже моя бабушка, которая мне про это рассказывала, Царствие ей небесное, никогда не слышала о том, чтобы его кто-то делал. Что якобы для этой басурманской магии много чего надо, чего на Руси нет.
И сквозь ворох мыслей, беспорядочных, как броуновское движение, пробилась одна. Что я знаю, чего не хватало для обряда.
Кольца.
Которое я сама добыла.
Украла.
У Сашки…
— Сереженька, подержи шубку, — попросила Оксана. — Я как выйду из ванны — сразу укутывай меня в нее, холодно ведь.
… чтобы меня убили.
Дура!!!
Серега кивнул, а Оксана поболтала рукой кровь с водой в ванночке, недовольно цокнула языком и, достав атаме сделала мне на руке еще один надрез.
— Что — то мало с тебя течет, — укоризненно сказала она.
Она снова положила мою руку на ботик ванны и стала раздеваться.
Видимо она очень любила Серегу, раз не колеблясь осталась голой на трескучем морозе.
Смотрелась она просто отвратительно. Недостатки свои, разумеется, следует скрывать, нагота идет только юным девушкам. Белое, рыхлое тело, словно перекисшее тесто, давно потерявшее стройность, изъеденное годами и целлюлитом. Ужасно. Живот вздувшимся бурдюком нависал над землей и жирным лобком. Грудь, когда-то наверняка пышная и красивая, теперь провисала двумя пустыми тряпочками, и соски ее болтались около пупа. Хотелось бы мне посмотреть на парня, который посмотрит на это с восхищением.
Оксана же, нисколько не стеснялась своего тела. И то правда. Я — скоро умру. Серега скоро это тело будет боготворить. Перед кем комплексовать?
Я плакала, глядя на это. С ужасающей ясностью я осознала, насколько я хочу жить. Что? Я недавно желала смерти? Какой бред, я еще молода, у меня впереди лет пятьдесят жизни, рак я вылечу, не может быть чтобы я его не вылечила, я просто раньше этого не особо хотела! А теперь — теперь хочу, страстно хочу жить, и у меня все получится! Вот только бы убраться с этой поляны, где из моего тела вытекает жизнь вместе с кровью, и где Серега полностью подчинен той, что меня убивает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81